Причуды южан. Ироничный фарс
Шрифт:
– Да, Марфа, я, моя милая соседушка, – притворно-ласково ответила Мария, как бы из жалости к грузной женщине, редко выходящей из дому. – Сын твой нужен, Иосиф.
– Говори громче, – выговаривающим тоном посоветовала Марфа, налегая на перила выпирающимся животом. – Просто беда с ушами, – она приложила к уху ложечкой сложенную ладонь. – Плохо слышу…
– Иосиф, говорю, нужен.
– Так на службе он. Или не знаешь? Днюет и ночует там! И еще на занятиях пропадает. Опять хочет поступать. Может, в этот раз осилит. Вот… – она затянулась, раскашлялась, покраснела аж.
Марии не понравился
– Да лучше скажи, что стал снова ходить на подкурсы! Чего уж…
– А если так – нельзя? – Марфа перестала кашлять, но краснота с глаз ее не спала. – Может быть, запретишь моему сыну снова поступать?
– Почему? – хмыкнула Мария. – Даже хорошо, от чего же, – трясла она плечами в тихом отрывистом смехе. – Было бы желание – побольше ума набраться. Только, скажи, сколько можно мозолить глаза учителям? На юридический теперь, как на медицинский – все туда бросились! Конкурс – ни связи, ни деньги не помогут.
– Твержу своему сыну – дай! – протрубила сверху Марфа, сбрасывая вниз пепел. – И все пойдет, как по маслу. Отец его, царство ему небесное, оставил сколько надо. Упрямится. Сам, говорит. А сам – какой уже год мается.
– Незачем идти на юридический, попроще бы отыскал, по зубам! – налегла Мария на горло, перекрывая кудахтанье курицы, вырывающейся из ее рук. – Да какой из Ёськи юрист, бог ты мой? Или не видно? Или не понятно, не тянет твой сокол, как тебе еще объяснить?!
Марфа силилась не упустить ни слова соседки, но до ушей долетали обрывки, и она нервничала и злилась:
– Что же получается? Уж если твой сын учился в столице, обязаны все мы перед ним и тобой стоять на задних лапках? Никак все нынче помешались на столице. Потянуло всех туда магнитом. И здесь, слава богу, живем! Есть и у нас институты. Филиалы открыли.
– Застрочила, как швейная машина, – сощурилась Мария. – Не сама ли признала – мается?! И еще не один год будет мозолить учителям глаза.
Но Марфа продолжала сверху вещать, как с трибуны, не слыша всего, что говорит внизу соседка:
– Сколько надо, столько и будет поступать! Тебе-то что? – пыталась она приоткрыть ворот жаркого халата, распарившись от напряженного разговора. – Ну и что с того, что с неба звезд мы не хватаем! Да все у нас зато есть не на один десяток лет. Знаю, от чего ты места себе не находишь и страх берет! Да – страх! Как же! Пока твой ученый Архимед протирал в столице штаны, мы тоже баклуши не били. Вернется от свекрови, бог даст, мать Кати – пойдем сватать дивчину… – соседка вовсе жаром запылала.
– Рехнулась! – определила Мария и припугнула кулаком рябую, вырывающуюся из ее рук. – Видит лиса виноград, да ноги коротки…
– Испугалась, поджилки трясутся, – вздувалась массивная грудь Марфы от удовольствия, что нашла уязвимое место заносчивой соседки. – Кто-то теряет, а кто-то находит…
– Раскудахталась и сама не знает, о чем тараторит. – Или не видела, Катерина сама приходила к моему Спартаку. Ступайте, сватайте! Только не видеть вам ее, как собственных ушей. Уступаю, ну-ка – испробуйте!
Тут Мария явно дала маху, с лихвой переусердствовала, что самой совестно стало, и спазм, точно комок, перекрыл ей горло. Сын ее не просто так встречался с Катей: наивные
– Что ты там под нос себе мурлычешь? – Марфа захрипела, дыша часто. – Говори уж громче. И видела неважно, и ноги, поди, не держали, как надо, а теперь и с ушами так…
– Тоже мне жених! – издевательски роняла Мария, не глядя на соседку. – Ни рыба, ни мясо. Пять лет поступает, да баллов не хватает. А где их взять, когда не дал всевышний! Мой сын за эти годы институт закончил! Возвращается домой, к матери и деду. С солидным дипломом. И никакая столичная фирма не смогла его удержать.
– И остался бы! Чего же… Все нынче туда намыливаются, а твой…
– Кто все? Эти?.. Гастарбайтеры, штрейкбрехеры всякие…
– И будет здесь опалубку бетоном заливать. Вот те на! – хихикнула Марфа, нервно покашливая.
– Да ты хоть соображаешь, что такое инженер-строитель? – Марию перекосило от невежества соседки. – Это – сложные схемы, проекты! Кому я говорю, господи, боже мой! Столичный институт, а не периферия, понимаешь. Выстроит дворец и утрет всем нос…
На какое ухаживание осмелилась чванливая толстуха намекать, Марию от нетерпимого зла разрывало на части: как-то сынок Марфы, Ёсик-Колобок, подвез Катю домой с работы поздно вечером на своей иномарке, задержался у ее калитки минуту. И что же, повисла у него на шее девочка? Соседи разнесли треплю, а эта – планы строит!
Эх, милая! Ушло то время, когда ради денег выскакивали замуж абы за кого! Во все времена была, есть и будет главенствовать, и соединять сердца людей любовь! И никто Марию в этом не переубедит!
– Насмотришься на умников в телевизоре и тошно делается, – не уступала Марфа. – Как петухи, друг на друга набрасываются… – и это неулыбчивая, хмурая женщина вдруг громко рассмеялась, и что-то загудело в ее массивной груди, точно отдаленные раскаты грома.
– Вот бестолковая! – Мария придержала за ноги курицу. – Нашла с кем сравнивать моего сына, с депутатскими говорунами. Мой мальчик постоянно завоевывал первые места на олимпиадах по математике. А рисунки бывали даже на выставках. – На этого… всесильного Киру надеется, – тихо закипала Мария в тщетных попытках взять верх в споре.