Приданое лохматой обезьяны
Шрифт:
– Недавно ты говорила другое, – напомнила Марина.
– Ага, – подтвердила Ника. – Но сейчас, когда он новую подружку завел, опять его обожаю. Никита мой! Выслежу, где живет девка, и нос ей сломаю.
– Не вздумай! – предостерегла ее танцовщица.
Малышева пропустила Маринины слова мимо ушей.
Спустя неделю Ника ворвалась к ней и зашептала:
– Она не отвертится! Я такое узнала…
– Про кого? – усмехнулась Марина.
– Тонька в молодости убила человека! – выпалила Ника. – Но ей удалось скрыться, не узнали менты, кто преступление совершил. Ну она у меня
– Ты уверена? – поразилась Марина. – Кириллова совершенно не похожа на уголовницу. Вредная баба, но и все. Кто тебе сказал?
– Она сама! – топнула ногой Ника.
Удивлению Марины не было предела.
– Антонина Михайловна?
– Ага, – засмеялась Вероника. – Никита мне сегодня наврал, что ему надо с ребятами потусоваться, а я решила за ним проследить. И увидела, что он домой рулит. Прикинь? Время три часа дня. Тонька стопудово на работе, в гараже я живу. Никита с матерью разругался, не разговаривал с ней. Теперь ответь, зачем ему туда торопиться?
Стриптизерша пожала плечами:
– Полно причин. Чистую рубашку решил прихватить или диск какой… С Антониной Михайловной ему влом встречаться, поэтому отправился на квартиру днем.
Ника захохотала.
– Да наверняка ту стерву пригласил! И она его возле квартиры ждала. Помню-помню, как мы с ним в спальне у Тоньки устраивались… У мамашки диван раскладывается, на нем удобнее, чем на койке Никиты. И мы тоже около обеда прибегали. В общем, я за Никитосом поднялась, подождала для верности минут десять на лестнице. Думала: сейчас они разденутся, а тут, бац, я появилась! Схвачу тварь за волосы, приложу ее уродской рожей о стол и скажу: «Не смей чужих мужиков отбивать!»
Но все получилось иначе.
Малышева открыла дверь своим ключом, на цыпочках вошла в прихожую и услышала голос… Антонины Михайловны, которая совершенно неожиданно оказалась дома:
– Никита, перестань.
– Нет, мать, ты меня выслушаешь, – ледяным голосом заявил сын.
Ника сообразила, что Кирилловы беседуют в гостиной.
Глава 14
– Эльвира Разбаева… – громко произнес Никита. – Красиво, да? Эльвира Разбаева!
– Откуда ты знаешь? – ахнула Антонина. – Кто рассказал?
– Вот что тебя волнует? – окрысился сын. – Забеспокоилась, через какую щель правда вытекла? Я еще знаю про Светлану Мешанкину. Нравится?
Мать молчала.
– Нравится? – переспросил Никита. – Ваще, блин, прикол! Мать, я реально прифигел! Ты меня всю жизнь обманывала, врала, требовала поступать правильно, твердила об учебе… А сама убила людей! Может, их и больше было, чем двое?
– Кто тебе на меня наговорил? – прошептала Антонина Михайловна.
У Кирилловой не было актерских способностей, и застывшая в прихожей Ника сразу поняла: она лжет.
– Мама, не надо, – произнес Никита. – Ты меня учила честности, а сама?
– Если я что и совершила, то исключительно ради твоего счастья, – воскликнула Антонина Михайловна.
– Интересненько… – протянул Никита. – Хороший ход! Виновный найден. И кто же он? А давайте-ка угадаем, ребятки, как его зовут? Бу-ра-ти-но!
– Вся моя жизнь посвящена тебе, – объявила Антонина Михайловна, – до последней капли. А ты учиться не желаешь, завел отвратительную девчонку…
– Мамахен, тебе не кажется, что ты не имеешь права осуждать Нику? – вкрадчиво спросил Никита.
– Она проститутка! – взвилась Антонина. – Убьет за копейку!
– Ну, пока что Ника никого и пальцем не тронула, чего нельзя сказать о тебе, дорогая мамочка, – перебил Никита. – Поэтому давай лучше обсудим тебя. И кого мы имеем? Убийцу и сволочь!
Кириллова молчала.
– Ты брехала мне с рождения, – продолжал Никита, – комплексы внушала: вечно я самый плохой, тупой, ужасный, не оправдываю твои надежды. У всех дети, как конфетки, а Никита дерьмо на палочке. Сколько раз ты твердила: «Посмотри на меня, я честно добилась успеха». А я в непонятках корчился – где успех-то? Ну, квартира есть, типа по размеру бардачок. А остальное? Но я тебя жалел. Получу от тебя в морду, выслушаю очередное твое «честно добилась успеха» и молчу. Постоянно хотел сказать: «Разуй глаза! Живешь в нищете!» Но помалкивал. И что? Мамахен, неужели тебе за убийство дали всего-то две комнатушки? Продешевила ты!
– Прекрати вести беседу в хамском тоне, – потребовала Антонина. – Я тебя родила, вырастила, выкормила! Помни об этом, когда в следующий раз рот раскроешь, иначе…
– Иначе что? – засмеялся Никита. – Выбросишь меня из окна, как Эльвиру и Светлану? Не выйдет, я большой мальчик, отобьюсь. Короче, мамахен! Хочешь и дальше на метро в бухгалтерию кататься? Тогда придется тебе мои требования выполнить. И главное требование такое: собирай тряпки и сваливай вон.
– Куда же мне идти, сыночек? – сменила тактику Кириллова.
Антонина Михайловна решила не нападать на Никиту, а вызвать у сына жалость.
– А мне по фигу, мамахен, – не дрогнул тот. – На улицу, к своему хозяину…
– Дай мне объясниться, – заплакала Антонина Михайловна.
– Ну, попробуй, – сменил вдруг гнев на милость Никита.
– Мы с твоим отцом… – завела Кириллова, и в ту же секунду была прервана:
– Не начинай рок-н-ролл про папашку, – предостерег парень, – нахлебался я твоих песен! Сколько раз ты мне твердила: «Главное, не будь похожим на папашу-пьяницу! Не прикасайся к водке, не кури, не шляйся…» Рассказывай о Разбаевой.
– Я пытаюсь, – захныкала мать, – не торопи меня. Мы с твоим отцом…
– Опять, – простонал Никита. – Завис сайт! Кликни на выход!
– …не были знакомы, – в отчаянии выкрикнула Антонина.
Никита закашлялся.
– То есть как это вы с моим отцом были незнакомы?
Антонина Михайловна всхлипнула.
– Я до тридцати шести лет не нашла мужа. Бабка твоя виновата – вбила мне в голову: не целуйся без любви, ищи своего единственного, идеального мужчину. Мать всех моих кавалеров отвадила. Караулила меня словно золотое яйцо, и если я позже девяти домой являлась, встречала с ремнем в руке. Вдумайся, Никитушка: тридцать лет мне стукнуло, а мама за опоздание наказывала!