Приди и помоги. Мстислав Удалой
Шрифт:
Можно было вместе с ним испугаться. Но Мстислав Мстиславич, понимая всю опасность надвигающейся грозы, ощущал в душе вместе с тем какой-то молодой восторг. Словно Бог в награду за труды его долгой жизни наконец послал ему то самое испытание, преодолев которое он исполнит свой высший долг, свое предназначение. Надежда на этот подарок судьбы все время была жива в его сердце.
Мстислав Мстиславич отправился с тестем в Киев.
Там уже было неспокойно — весть о татарах всполошила всех. Люди приходили и приезжали в Киев отовсюду. Всем хотелось получше разузнать — верны ли слухи, затопившие всю Русь, как вода в половодье. Древняя столица в эти дни стала как
Мстислав Мстиславич, успевший хорошенько расспросить обо всем Котяна, имел, наверное, самое правильное представление о татарах. И прибыл он в Киев к Мстиславу Романовичу с давно созревшим решением: созывать всех князей на большой совет.
Не просто большой совет, а именно — всеобщий. Какого никогда еще не было на Руси. Забыть все обиды и междоусобицы перед лицом единой для всех опасности — и собраться под одной крышей, чтобы приготовить всенародное ополчение. И немедленно выступать в небывалый поход — только так можно остановить надвигающуюся с востока смерть.
Князь киевский Мстислав Романович, прозываемый Добрым, выслушал предложение Мстислава Мстиславича и первым делом усомнился. Собрать-то князей можно, и если кто не захочет идти добровольно, то пригрозить — в крайнем случае. Но Удалому ли не знать, что среди потомков Рюрика так много князей — смертельных врагов друг другу! И, собравшись в одном месте с дружинами, как бы они тут же и не начали войну, только друг с другом. Не начнут, убежденно говорил Мстислав Мстиславич. Во-первых, от свары удержит их страх, который один на всех. А во-вторых — мы-то на что? Не дадим князьям собачиться.
Прямо из Киева отправились сотни гонцов — во все уделы и княжества русской земли.
Каждый прибывший в Киев князь был встречен с большим почетом. Не всем, конечно, доставались одинаковые почести, но для многих захудалых отпрысков славного Рюрикова рода, мелких поместных князьков, и тот прием, что им оказывали, был никогда ранее не виданной честью. Особенно старались приветить каждого из будущих союзников половецкие ханы Котян и Бастый — они, хорошо знавшие о взаимной нелюбви многих Рюриковичей, понимали, что происходит событие, выходящее из ряда обычных. Любой князь, даже такой, что мог выставить в общее войско всего десятка два-три вооруженных дружинников, одаривался щедро. Кто получал пару коней, кто — редкого зверя вельблюда, украшенного упряжью с серебряной насечкой, кому дарили богатое оружие, захваченное, может быть, когда-то в разбойном набеге на русскую землю, а кому — черноокую невольницу с насурьмленными веками, кольцами в ушах и бесстыдно открытым пупком.
Владетели большие и малые все съезжались — каждый день кто-нибудь прибывал. Ни разу в жизни они вместе не собирались и, видя вокруг такое количество Рюриковых потомков, впадали в состояние тихого изумления. Ни о каких старых спорах и обидах здесь и речи быть не могло.
Старшими в совете были, по общему признанию, Мстислав Мстиславич Удалой, князь галицкий, Мстислав
В просторной гриднице княжеского дворца в Киеве начался совет. Здесь когда-то пировали дружины великих князей Всеволода, Изяслава и Святослава. И теперь было тесно от множества собравшихся. Был тут князь смоленский Владимир Рюрикович, были братья Мстислава Удалого Владимир и Давид. Были зятья Мстислава Романовича князья Андрей и Александр Дубровецкий, и сын его, бывший новгородский князь Всеволод Мстиславич. Был, конечно, Волынский князь Даниил Романович — он приехал одним из первых, пылая жаждой сражения. Были сыновья Всеволода Чермного, и старший из них, Михаил Всеволодович. Был Мстислав Немой, брат Ингваря Луцкого. Был сын Ингваря, молодой князь Изяслав Ингваревич. Были князья Святослав Яновский, Святослав Шумский, Юрий Несвижский — и еще многие и многие.
И только сыновья Всеволода Большое Гнездо не приехали на совет! Ни великий князь Георгий Всеволодович, ни Ярослав, ни Святослав — ни один не приехал. Из уст в уста передавали на совете надменный ответ князя Георгия: он-де в общем сборе большой пользы не видит, земля его защищена крепко, и если придет враг, то как-нибудь великий князь и братья его с врагом справятся — так всегда бывало, так будет и впредь! Говоря по правде, суздальская военная мощь не была бы лишней, и на нее рассчитывали. Больше всех — Мстислав Мстиславич Удалой.
Он знал, почему великий князь отказался приехать. Для Георгия Всеволодовича мысль о том, что придется стать под начало Мстислава Удалого, была невыносима. А в том, что Мстислав Мстиславич возглавит поход, великий князь не сомневался. Кому же еще возглавить?
И даже если Удалой ради общего дела наступил бы на свою гордость и предложил Георгию быть старшим — то пошли бы за великим князем остальные? В этом владетель половины всей русской земли уверен не был. Он сидел во Владимире и злился: опять получалось так, что князь Мстислав Удалой всех опередил, опять вышел в главные спасители и защитники Руси. Ни одного дружинника не получит союзное войско!
Совет шел долго, почти целую неделю.
— Сегодня татары нашу землю взяли, — говорил Котян. — А завтра — вашу возьмут! Не остановятся! Мы с вами соседи давние, друг друга знаем. Собирайте войско на татар! Наши воины все с вами пойдут!
— Слушайте, братья, — сказал Мстислав Удалой. — Слушайте его. Нынче половцы нам друзья и союзники. Помочь им надо! Им поможем — и себе поможем!
— Так-то оно так, — с сомнением проговорил Мстислав Святославич, князь черниговский. — Поверить им можно. Почему не поверить? А все же я думаю: не хотят ли друзья наши половцы нашими руками своих врагов побить?
— Именно! Именно! — раздалось несколько голосов.
— Дело непростое, большое дело, — продолжал Мстислав Святославич. — Всю землю поднять — не шутка. Да только на кого поднимать? Что-то я про татар этих не слыхал никогда. Где они, эти татары? Я так рассуждаю: пусть придут сначала, а там поглядим, что делать. Может, они и не придут.
Некоторые были согласны с черниговским князем. На совете таких высказываний было достаточно: несмотря на богатые половецкие подарки, многим трудно было преодолеть в себе вековую недоверчивость к поганым. Хан Бастый, чтобы убедить сомневающихся, даже отказался от своей веры языческой, приняв православное крещение, и теперь, убеждая русских, осенял себя крестным знамением столь усердно и часто, что рука уставала.