Приди, весна
Шрифт:
Внутри скудно обставленного жилища двое мужчин вели приглушенный разговор, сидя у огня, плясавшего, потрескивая, в каменном очаге, занимавшем почти целиком одну стену хижины. Один из мужчин был гостем. Он был стар. О его возрасте говорили спутанные седые волосы, густая борода и избороздившие круглое лицо глубокие морщины. Выцветшие голубые глаза, видевшие за жизнь столько, сколько обычному человеку не увидеть и за десять жизней, задумчиво уставились на пламя, лизавшее поленья в очаге. Он сидел на самодельном стуле с прямой спинкой, упершись локтями в неровный стол, отделявший его от хозяина. Одежда его, сделанная
Мужчина помоложе, Бак Скотт, смотрел не на огонь, а на Старого Теда. Бак ерзал на стуле, и взгляд его то и дело устремлялся к большой кровати, стоявшей в дальнем затененном углу единственной в хижине комнаты. Он сидел на стуле, откинувшись к стене и балансируя на двух ножках, барабанил пальцами по краю стола, хмурился, кусал губы, но отражавшееся на его лице беспокойство в тусклом свете пламени было едва заметно. Бак производил осмотр своего жилища, пытаясь взглянуть на него глазами чужого человека, или, говоря точнее, глазами женщины, которую он через несколько дней приведет в дом.
Первое слово, пришедшее ему в голову, когда он подумал о том, как описать своей невесте свое жилище, было бурое. Бурое и грязное. Деревянные стены, на которых кое-где виднелись пятна грязи, были голыми, за исключением участка над очагом, оклеенного газетами. Пол был грязно-коричневого цвета из-за толстого слоя грязи. Бак собирался сохранить мешки из-под зерна и, сшив их, сделать что-то вроде коврика на пол, но к тому времени, когда он это надумал, мешки уже были использованы для других целей. К боковой стене устало притулился мешок с картошкой. По бокам от мешка и прямо над ним висели полки.
У одной из стен, занимая ее почти целиком, стояла огромная кровать. Бак сделал ее для себя, рассудив, что большому мужчине нужна большая кровать. На ней будет удобно спать и ему, и женщине, даже если допустить, что сначала он ей не понравится.
Как только подобные мысли пришли ему в голову, Бак отвел глаза от кровати и посмотрел на Теда. Наблюдая, как тот отхлебнул виски, Бак понадеялся, что не ошибся, попросив Теда присмотреть за домом, пока он сам съездит в Шайенн и встретит поезд. Вернув стул в нормальное положение, Бак выпрямился и провел рукой по подбородку. Борода была колючей. Бак думал сбрить ее, но потом решил подождать, пока не попадет в Шайенн, где можно будет пойти к настоящему парикмахеру. Волосы тоже придется остричь – они были такими густыми и длинными, что Бак завязывал их сзади в хвостик.
Эти густые непокорные волосы Бак унаследовал от отца, который благодаря волосам выделялся среди всех
Даже сейчас, когда Бак натыкался на кого-нибудь из старых охотников на бизонов, его узнавали по высокому росту и густой гриве светлых волос.
Тед рыгнул.
– Отправишься на рассвете?
– Как только смогу разглядеть руку, поднятую к лицу.
– Долго над этим думал, а?
О предстоящей женитьбе Бак думал не переставая в течение нескольких недель. Если бы у него был выбор, он бы вообще не стал жениться, но выбора не было, поэтому, пожав плечами, он ответил:
– Ничего другого, по-моему, не остается. Все как-нибудь устроится.
Выглядишь ты не так уверенно, как говоришь, но, надеюсь, это придет. Как, ты сказал, ее зовут? – Тед наклонился вперед и уперся щетинистым подбородком в ладонь.
– Алиса Соумс. – Бак попытался нарисовать в воображении портрет женщины, с которой он переписывался в течение шести месяцев, но не смог, хотя она и писала ему, что она светловолосая, худая и высокая – выше среднего роста. Он решил, что страх мешает работе воображения.
– Как ты ее нашел?
– Помнишь газету, которую ты привез в прошлом году, ту, что Джоунгси купил в Бостоне?
– Нет.
– Ну, ты привозил. Во всяком случае я увидел в ней объявление и ответил на него. Леди из Бостона хотела перебраться на Запад и искала мужа. Все что ей было нужно – это отдельный дом и мужчина, который бы ее обеспечивал. Выбрала мое письмо.
– А ты видел ее фото? Слышал, что большинство мужчин, выбравших невесту по переписке, видели ее фото, – сказал Тед со знанием дела.
Бак покачал головой.
– Нет. Фотографии не было. Она написала, что она блондинка и что многие находят ее привлекательной.
Старый Тед скептически хмыкнул.
– Ну, сейчас все равно уже поздно что-либо менять.
– Думаю, да. Она прибудет в Шайенн послезавтра, двенадцатичасовым поездом. – Бак похлопал по карману рубашки, где лежало письмо Алисы, в котором она сообщала дату и время своего приезда. – У меня займет четыре дня съездить туда и обратно.
– В Шайенне не будешь задерживаться?
– Нет времени, – Бак еще раз оглядел комнату и снова посмотрел на Теда. – Мы поженимся, как только она сойдет с поезда, и сразу же отправимся в путь. Надеюсь, она не привезет с собой гору чемоданов.
– Я слышал, женщины редко едут куда-нибудь без этого. Чемоданы нужны им для всяких их финтифлюшек. – Тед глотнул еще виски и облизал губы. – Зима была мягкой, но что если пойдет снег и ты не сможешь вернуться в долину?
Бак сжал челюсти.
– Не пойдет.
– Сейчас ведь только февраль. Вполне может пойти.
– Проберусь как-нибудь. Вернусь через четыре дня.
– Таща женщину за собой? Почему ты не сказал ей подождать до весны? Зачем ей ехать сюда в разгар зимы?
– Потому что я послал ей деньги на проезд, предоставив самой решать, когда ей лучше уехать из Бостона.
– Что ж, надеюсь ради твоей же пользы, что ты не будешь слишком часто позволять ей принимать решения, – заключил Тед.
Бак встал, не обратив внимания на последние слова Теда.
– Думаю, пора на боковую.
– Я буду спать на полу, – вызвался Тед. – Не буди меня, когда будешь уходить, просто подбрось дров в огонь. Думаю, я проснусь вскоре после твоего ухода.