Придон
Шрифт:
Аснерд поднялся при виде Придона, быстро встали и другие, воздух колыхнулся от сдержанного «Слава!». Все сели, Придон опустился в кресло рядом с Аснердом, подумал раздраженно, что здесь у всех сиденья на одном уровне, а вот на троне он сидел бы повыше. Ужаснулся, что его заботит такая мелочь, что вообще подумал о таком, к лицу прилила краска, и почти половину пропустил из краткого вступления Аснерда.
– …и потому полагаю, – закончил Аснерд твердо, – что нам пора возвращаться.
Придон вздрогнул, повторил неверяще:
– Возвращаться? Я не ослышался? Ты сказал,
– Мы выполнили все, – сказал Аснерд твердо, – что было нами задумано.
Придон задохнулся, будто получил удар комлем дерева в солнечное сплетение. В глазах на миг потемнело, он перевел дыхание. Щецин, который первым предложил ему себя и своих сыновей, добавил осторожно:
– Да, Придон! Мы можем смело смотреть в глаза всем встречным в Артании. Это самое важное. У нас и наших детей спины всегда будут прямыми и плечи развернутыми при слове «Куявия».
А Ральсвик добавил:
– А ты увезешь величайшее из сокровищ. И все страны и народы будут знать, что Итания, из-за которой вспыхнула война, у нас.
Придон стиснул челюсти до ломоты в висках. Они начали говорить один за другим, выкладывая доводы, бахвалясь победой, все такие же отважные и удалые, как и пришли… Но почему они остались прежними, будто с ними ничего не произошло?
Он перевел дыхание, опустил ладони на столешницу и сказал как можно спокойнее, но пламя рвалось из него при каждом слове, а голос звенел, как труба, зовущая в бой:
– Мы совершили больше, чем рассчитывали! Да, мы все горели страстью разгромить эту подлую страну, но, если честно, рассчитывали, что удастся? Нет, полагали, что захватим пару городов, пусть даже десяток, пограбим, вытрясем из Тулея богатый выкуп и – с песнями в свои родные степи!.. Но мы – разгромили, разгромили! Мы захватили все богатства крупнейшей державы, все ее земли! Да что там земли, все куявы – наша добыча! И что – уходить?
Аснерд кивнул. Лицо отвердело, глаза втянулись в каменные пещеры, поблескивали оттуда сухим слюдяным посверком.
– Уходить, – сказал он громыхающее. – Уходить, захвате с собой все золото, все самоцветы, все драгоценности. Я бы еще выломал городские врата Куябы… или парадные двери в покой Тулея. Пусть наши потомки в Артании дивятся нашим подвигам и возносят нас, вот таких отважных и… ха-ха!.. Красиных.
На двух-трех лицах проступили неуверенные улыбки. Придон не двинул бровью, темные глаза наливались бешенством. Он наклонил голову, глядя на воеводу исподлобья.
– И мы, – сказал он громовым шепотом, – удовольствуемся такой малостью?..
– Разве это малость?
– Мы можем больше, – отрезал Придон. – Пока еще все то, что мы сделали, – великолепный набег, небывалый набег!.. Но страна считается захваченной, если победитель продержится в ней полгода! Разве не так?
Все взоры обратились к Вяземайту. Тот закряхтел, развел руками, посмотрел на Аснерда, но тот покачал головой. Вяземайт снова закряхтел, голос упал, стал сиплым:
– Ты помнишь, я первым начал говорить о большом походе… даже – великом походе! Мы вторглись в Куявию, я был счастлив. Мы совершили, Придон… Мы совершили!
В голосе верховного
Придон смотрел все так же пристально. Остальные молчали, посматривали тихонько то на Вяземайта, на мгновение ставшего мощью равным богам, то на Придона, потомка и соперника богов.
– Что, – спросил Придон, – что мы совершили?
– Мы совершили, – повторил Вяземайт торжественно, – мы совершили то… что было важно для самой Артании!
– Что? – повторил Придон.
– Мы прошли по пути Артании, – сказал Вяземайт все так же веско, – и Артания… даже важнее того – артанскость спасена!
Придон выглядел озадаченным. Покосился на военачальников, у всех на лицах недоумение, только Аснерд опустил глаза.
– Артанскость? – повторил Придон. – Хорошо, хоть я этого и не понимаю. Пусть спасена этим походом, но разве рухнет, если останемся?
– Нет, – ответил Вяземайт, – но…
Придон сказал резко:
– Вот и прекрасно! Артанскости это не грозит, нашей Артании – тоже. Так что вас страшит?
Вяземайт подыскивал слова, заговорил Аснерд:
– Дай я скажу. Придон, мы просто выполнили все, что задумывали. Сейчас в наших руках больше, чем можем удержать. Ну скажи мне: что нам здесь делать?.. Остаться здесь жить? Привезти семьи или взять в жены куявок? Каждому артанину стать беричем?.. Это серьезно, я не шучу. Куявов в десять раз больше! А богаче в сотни раз, каждый артанин сразу почувствует себя богачом… И потихоньку-полегоньку восхочет жить по-куявски, стать куявом. Этого ты хочешь?
Говорил он медленно, рассудительно, негромко, но страшная угроза звучала в каждом слове. Военачальники ерзали в креслах. Люди действия, они молниеносно чувствовали, как расставить войска, куда послать лучников, куда легкую конницу в быстро меняющейся обстановке боя, сами могли увлечь за собой усталых людей и переломить ход битвы в свою пользу, но сейчас, Придон отчетливо видел, все чувствуют себя не на месте.
Он вспомнил странный обмен репликами между Щажардом и Барвинком, когда были у Тулея на приеме впервые: тогда все они явились в своем артанском облике: обнаженные до пояса, грубоватые, громко смеялись, грызли кости и бросали под стол или через плечо, хохотали громко, звучно шлепали один другого по широким потным спинам, хватали кувшины с плакун-травой и пили прямо из горлышка. Барвник тогда сказал Щажарду непонятные слова, косясь на артан: «Это тоже спесь» – и, когда Щажард не понял сразу, Барвник пояснил: «…только другого рода». Он, Придон, тогда вообще не понял и даже не обратил внимания на те слова, но сейчас как молния пронзила мысль: да, они тогда держались нарочито грубо, вызывающе, чтобы эти надутые куявы не подумали, что их поразила эта роскошь, это богатство, это изобилие. И подчеркивали свое презрение к удобствам, к роскоши, и, когда Щажард, вспомнилось, поправил на груди толстую золотую цепь с огромным талисманом, украшенным алмазами, он, Придон, в ответ молча вздул грудь и напряг мускулы.