Придон
Шрифт:
Еще не проснувшись, Придон ощутил, что в зале не осталось приторных запахов душистых масел, притираний, благовоний. Воздух чист, свеж и резок, как после короткой летней грозы, когда сразу дышится легко и свободно.
Он открыл глаза, удивился необычной резкости зрения: мог рассмотреть все шерстинки ковра, что на дальней стене, глубоко вздохнул, тело заполнила ликующая радость. Осторожно повернул голову, Итания рядом, спит, невинный и чистый ребенок.
На бледных щеках густая тень неправдоподобно длинных ресниц, золотые волосы роскошно раскинулись
За дверью послышались тяжелые шаги. Звякнул металл, страж то ли поднялся на ноги, то ли стукнул древком копья о каменные плиты пола, в ответ прогремел тяжелый голос Аснерда. Придону почудилось, что он услышал и дыхание Вяземайта, хотя через весь зал, да еще плотно запертые двери…
Он быстро подошел, распахнул дверь и так же быстро вышел, тут же притворил за собой створки, пусть золотоволосое сокровище спит. Аснерд и Вяземайт смотрели на него, выпучив глаза. Оба показались меньше ростом, словно за ночную пирушку усохли, уменьшились.
– Ну что так рано?
Аснерд смотрел пытливо, на языке вертелись сотни вопросов, но на некоторые ответил, как мог, еще Вяземайт, он же не позволил ринуться в охваченный неистовым светом дворец, однако что с Придоном, как мог не заметить…
– Что-то случилось? – повторил Придон.
В глазах старого полководца он видел изумление. Аснерд старался его скрыть, но глаза выдавали, смотрел на Придона и не мог вымолвить слова. Вяземайт же обошел Придона вокруг, ахнул.
Придон повернулся, с удовольствуем чувствуя в себе нечеловеческую мощь. Вяземайт смотрел с тем же изумлением, как и Аснерд.
– Ты изменился, Придон, – проговорил Аснерд дрогнувшим голосом. – Ты хоть это знаешь?..
– Нет, – признался Придон, – я чувствую себя все тем же, которого ты сажал на коня. Но, правда, что-то произошло. Я чувствую себя способным перевернуть мир.
Вяземайт покачал головой.
– Что-то? Да, конечно, что-то! Аснерд, он не понимает…
Аснерд, все еще глядя с тем же изумлением, посоветовал:
– Придон, подойди к зеркалу.
Придон засмеялся:
– Как скажешь…
И замер, обернувшись к стене, где в ряд бесстрастно отражали мир большие зеркала. Он прежний Придон, но в то же время и как будто он в самом деле выше, крупнее, в глазах свет, на спине совсем другое ощущение, будто выросли крылья. Непроизвольно завел руку за спину, ощупал лопатки. Пальцы везде скользили по гладкой чистой коже, а ранку найти не удавалось.
– Исчезла, – сказал Вяземайт. – Теперь уже полностью исчезла. Что за древние силы… Ладно, не спрашиваю.
– Что с нами делают женщины, – проговорил Аснерд со странной грустью в голосе. – А ты говоришь: магия, магия… Вот магия! В каждой женщине столько магии, что…
– Всех бы их на костер, – проговорил Вяземайт.
– За что?
– За то, – буркнул Вяземайт. – За то, что сами не понимают… Сегодня они из нас делают богов, завтра превращают в пепел.
Придон обнял их за плечи, так и пошли вниз, навстречу уже гудели голоса пирующих, громко и не в лад дудели трубы, стучали бубны. Придона усадили в кресло с высокой спинкой, даже нарочито на помосте, чтобы видел всех и его видели все, он – воин, но в то же время и тцар.
Про дивный свет никто спросить не решился,
Чистый свет шел от нее, окружал сиянием.
Придон смотрел в ее лицо с высокими, изящно вылепленными скулами, в ее дивные глаза, самые синие в мире, даже лиловые, большие, блестящие, с длинной бахромой загнутых ресниц, и сердце снова рухнуло в пропасть. Как он мог хватать своими грубыми лапами эту недостижимую красоту, смотреть в эти огромные чистейшие глаза, выразительные и говорящие лучше слов? А потом вот так прийти и сесть за стол?
Едва не опрокинув кресло, он вскочил, ринулся к ней, уже не Придон, грозный сотрясатель Куявии, а растерянный слагатель песен с окровавленным сердцем, раскрытым ей навстречу.
Она, когда он еще не смотрел в ее сторону, на краткий миг успела увидеть свирепость на суровом и жестоком лице, и тут же глаза вспыхнули счастьем, лицо осветилось, он во мгновение ока оказался перед нею, ухватил ее ладонь обеими руками, упал на колено и поцеловал кончики ее пальцев.
Кто-то сказал из зала в благоговейной тишине:
– Да, настоящего мужчину видно по женщине…
Придон поднялся, Итания взглянула снизу вверх в его живое помолодевшее до глупости лицо. Если бы был щенком, а не гороподобным воином, с визгом бы кинулся лизать ей руки, она все поняла и вместо всплеска гнева, с которым шла, спросила негромко:
– Придон, ты решил держать меня в темнице?
Он отшатнулся, чувствуя на себе сотни пар глаз. В зале мертвая тишина, все опустили кубки, смотрят с ожиданием.
– Это твой дворец!
Она сказала с ледком в голосе:
– Мне даже по дворцу не разрешают ходить. Я имею в виду, везде.
В его черных широко расставленных глазах пронеслись, словно стая мелких птиц, смущение, испуг.
– Итания! Дворец… это же не просто дом, это пять домов, а между ними еще сады, фонтаны, зверинец!.. Вяземайт прислал десяток колдунов. Они снимают все чары, а их немало, ломают заклятия, очищают стены, камни, окна, двери. Я знал, что Куявия – страна колдунов, но чтоб столько? Пойдем, что нам этот пир… мне пир везде, где ты…
Она не спорила, когда он взял ее под локоть и провел мимо всех столов по направлению к выходу. Им кричали здравицу, поднимали в их честь кубки, Итания милостиво, хоть и чуть холодновато улыбалась, но грубые артане не замечают разницы, улыбается – значит, рада, и орали все громче, пока за ними не закрылись двери.
Итания спросила сердито:
– И долго будешь затыкать все дыры, чтобы я… не сбежала?
Он развел руками, ими бы деревья ломать, но он жалко переступил с ноги на ногу, снова развел руками, на лице было выражение, словно она ударила в самое уязвимое место.