Придуманный мир
Шрифт:
Ивану, моему деду, дали за это орден Боевого Красного Знамени.
Домой дед Иван так и не вернулся Он погиб 1 февраля 1945 года на территории западной Польши, почти рядом с границей Германии. Погибли на фронте и три его родных брата. Могилу деда Ивана не смогли найти ни сын его Владимир Иванович, ни я, когда несколько раз ездил в Польшу в 90-е годы.
Мне сейчас 54 года, но я всё ещё чувствую себя молодым. Знаете, мне кажется, что моего деда и искать не надо.
Мне кажется,
Лучше не сердите вологодского мужика. И пусть он занимается своим делом, растит своих детей и внуков и занимается летом на своем огороде или даче.
Ведь он – настоящий мужик, он даже муху не тронет. Если, конечно, она ему не мешает.
Мой сын Иван внешне и внутренне очень похож на моего деда Ивана, но он ещё слишком молод, ему всего 23 года, и он не знает о своих внутренних возможностях. Я за ним наблюдаю.
А я похож, судя по фотографиям – как две капли воды, – на своего прадеда, который погиб, сражаясь в армии Колчака. Кадровый военный, он был верен присяге и был близок к Колчаку, и погиб в гражданскую войну.
Такого с нами больше не будет. Мы не будем уничтожать друг друга. И поумнеем вскоре так, что поразим весь мир своим пониманием земной жизни.
В жизни ведь всегда есть место подвигу. Живите и не ищите подвига. Искать подвиг – это всё равно, что искать приключений на свою голову. Он, подвиг, сам найдёт вас. И, главное, – в решающую минуту не окажитесь трусом, подонком и предателем. Я вас умоляю.
2008 г.
За сеном
Зима выдалась на редкость суровой в тех краях. Ей предшествовали жаркое лето и красивая осень – раскрашенная во все возможные цвета и оттенки красок листва и обилие красной рябины.
Зимой в колхозе имени Фрунзе, на востоке области, с кормами дела обстояли совсем плохо.
Степан – бригадир Теребаевской бригады, вдвоём с убогим мужичонкой Митькой, обычным колхозником, на двух подводах, отправились за сеном для коров колхозной фермы. У летовища в пойме реки Кипшеньги они разворошили ждавший их с лета стог сена и грузили его на сани.
Здоровенный, работящий Сорокадвухлетний мужик Степан кидал сено, словно играя деревянными вилами-треногами, сделанными из черёмухи. Митька принимал охапки сена на возу в санях и утаптывал его. Он был весь " в мыле" и едва успевал за Степаном.
Когда была загружена первая подвода, Степан объявил перекур. Он ловко смастерил из обрывка районной газеты "Никольский коммунар" и щепотки махорки из кисета две самокрутки-цигарки, которые в народе называли "козьи ножки". Одну протянул Митьке, вторую взял себе.
Курили молча. Митька кашлял и суетился. Степан курил и думал о чём-то своём. После перекура загрузили сеном вторую подводу.
Гружённые
Полозья саней скользили по снегу, по пологому склону к речке Кипшеньге; казалось, гружённые сеном сани сами толкали колхозных лошадей, порядком исхудавших за зиму на скудных харчах.
Доехали до реки, минуя деревню Подол, и стали подниматься в гору. На середине горы (вернее – очень крутого холма), ведущей к колхозной ферме, которая виднелась в трёхстах метрах от них, лошади встали.
Степан хлестал их вожжами, ругал матом. Лошади с трудом делали несколько шагов и останавливались, изо всех сил удерживая воз с санями, которые тянули их под гору к реке.
Степан позвал Митьку к себе. Объяснил, что сначала надо вытащить в гору один воз, потом второй. Митька держал вожжи. Степан бил лошадь кнутом, ругая матом её, колхоз и районные власти заодно с областными – ругал матом всё и всех. При этом он изо всех сил, упираясь ногами, руками и плечом, толкал сани, помогая колхозным лошадям… С передышками они всё же дотащили оба воза до фермы.
А через неделю за Степаном приехали из районного НКВД, арестовали его и увезли.
Увезли "на десять лет без права переписки" за то, что ругал колхозных лошадей, колхозное, районное и областное начальство, советскую власть.
Сделали это по рапорту секретаря партийной ячейки, который был написан со слов главного и единственного свидетеля – Митьки.
Степан отсидел-отработал в лагере, где-то в Сибири, пять лет. Потом был мобилизован в дивизию Рокоссовского, воевал с фашистами до самой Победы.
И в 1945 году, поздней осенью, в звании майора Советской Армии, весь в орденах и медалях, седой, как лунь, вернулся домой, в родной колхоз. К жене, так долго ждавшей его, и к неузнаваемо подросшим детям.
В деревне он узнал о том, что Митька в 1942 году был мобилизован на фронт и погиб где-то под Курском.
8 мая 2010 г.
Нина Ивановна, Григорий и Вовка
Вовке было шесть с половиной лет, и он собирался первого сентября идти в школу, в первый класс. Жил он с мамой – Ниной Ивановной, братом Анатолием и сестрой Валентиной в посёлке лесорубов, носившем весёлое название Молодёжный.
Отец его умер полгода назад. Вовка его хорошо помнил и очень жалел, и в смерть его не верил. Ему казалось, что отец уехал с мужиками рубить лес на отдалённую делянку и, закончив работу, вернётся из командировки…
Все буквы Вовка уже давно выучил. Научился и писать их прописью. Рано утром мать уезжала на работу в лес – рубить сучки, а в зимнее время – отгребать лопатой снег от ёлок, которые спиливали мужики. С вечера она оставляла Вовке в тетради несколько букв, больших и маленьких, и просила его написать точно так же, как она, несколько строчек.