Придворные памфлеты
Шрифт:
Но по мере того, как я вглядывалась в волнующий меня полумрак заброшенной мельницы, тем больше округлялись мои глаза от ужаса. И от какого-то другого чувства, которое я пока не могла понять и определить.
Недолго думая, один из мужиков приспустил свои штаны, приподнял льняную свободную рубаху, и я увидела, как из-под её края высовывается что-то очень странное, похожее на дубинку… Или красную палку, с закруглённым концом, которую этот парень придерживал своей правой рукой. И только внимательно всмотревшись, я сумела разглядеть, что эта дубинка росла прямо из этого мужика! Из самого низа его живота, оттуда,
Глашка встала на колени, и вдруг начала обхватывать своими губами эту самую дубинку, а мужик только сильнее и сильнее заталкивал её ей в рот, прихватив её на волосы на затылке! Я совершенно не понимала смысла всех этих более чем странных действий, но тут вдруг я с удивлением обнаружила, как у меня сладко заныло внизу моего собственного животика от увиденного, и я испугалась, уж не поразил ли меня какой-то неведомый мне ранее недуг!
Но помня наставления Мими, я всё-так же тихо сидела и наблюдала за всем происходящим.
Тем временем движения бёдрами мужика всё ускорялись и ускорялись, и я поражалась, как его огромная дубинка умещается у Глашки во рту, и как она не задыхается от такого большого устройства. Но Глашка только мычала в ответ, и я заметила, как её руки потянулись под рубаху, и достали из-под неё какой-то странный мешочек, который она стала перекатывать и словно ласкать в своих ладонях. И тут я поняла, что и этот мешочек принадлежал мужику, так же, как и его красная большая палка, выросшая прямо из живота, которую он сейчас вставлял и вытаскивал попеременно изо рта девки.
Брачная ночь. Глава 3
Тем временем второй парень, наблюдая за всем происходящим, тоже ослабил пояс на своих штанах, и я увидела, что и у него есть такая же красненькая налитая палочка, только ещё толще и длиннее, чем у его компаньона!
И теперь он, обхватив её туго ладонью, водил по ней зачем-то вверх-вниз, вверх-вниз. И по всей видимости, это доставляло ему величайшее наслаждение, потому что он начал стонать и прикрыл даже глаза от удовольствия.
Я в первый раз смотрела на эти странные мужские отростки, и они смутно волновали меня, и я даже на миг представила, каково это облизывать их и пробовать на вкус. Я во все глаза смотрела на Глашку, которая, не выказывая никаких признаков недовольства, продолжала обсасывать и облизывать предложенное ей угощение.
Тем временем я с тревогой заметила, что мой недуг усилился, и что внизу живота у меня словно запылало жаркое пламя, растекаясь дальше вниз по моим бёдрам и остальным членам… Сладкая истома и слабость накатили на всё моё тело, и тут я вдруг со стыдом поняла, что мои тонкие шёлковые панталончики под моим сарафаном намокли, и я как будто обмочилась! Неимоверный ужас и чувство стеснительности испытала я от одной этой мысли.
Ужас, и необычайное чувство сладости, из-за которого мне захотелось забраться своими пальчиками прямо в свои панталончики между ножек и потрогать себя там… Где я никогда не трогала себя прежде!
А тем временем мужик быстро-быстро дёргал своими бёдрами, и его красная палка появлялась и снова юрко скрывалась в разинутом Глашкином рту. И тут он, словно его пронзил удар молнии, на секунду застыл, и я уже было подумала, что его хватил удар,
Глашка вытянула свой язык и с явным наслаждением ловила желанные капли, сглатывая их, а затем парень схватил девку снова за волосы на затылке, и стал водить по её лицу своим кожаным копьём, оставляя на нём продолжавшиеся сочиться из него капельки…
Второй же мужик, уже явно доведя себя своими потираниями до полного исступления, вдруг подошёл к девке и резко задрал её сарафан прямо ей на голову. И под ним не было никаких панталончиков. И я увидела что-то розово-влажное, поблескивающее у неё между ног сзади, и вот в это влажно-красное направил свою дубинку парень, вдруг проткнув её плоть одним движением.
Словно взял и окунулся в неё. И Глашка вся задрожала и вскрикнула, и я сначала решила, что ей бесконечно больно, но она продолжала стонать и охать, пока парень, крепко удерживая её за крепкую толстую задницу, начал бить её своим животом. И снова красная толстая палочка появлялась и исчезала в сочной влажной Глашкиной плоти, как в мягкой влажной пещерке. И она кричала:
— Ох, Ванюша, хорошо, ох, Ванюша, хорошо-то как, касатик! Давай ещё, давай глубже, ещё жарче, мила-аай!
И Иван не отступал и продолжал дальше делать ей хорошо, и его мешочек под курчавыми густыми волосами внизу живота с громкими шлепками хлестал Глашку по голой толстой заднице…
Между тем мой недуг всё усиливался, моё дыхание участилось, и я опасалась, как бы мне не упасть в обморок от всего увиденного и произошедшего за тот более чем странный и волнительный день.
Я посматривала на свою верную Мими, которая с нескрываемым интересом наблюдала за всем происходящим. По её раскрасневшимся щекам и горящим глазам я заключила, что всё происходящее находило в ней живой отклик и интерес, и я не заметила и малейшей тени беспокойства на её хорошеньком личике. Более того, она с интересом и азартом подалась вперёд, чтобы, по всей видимости, ещё лучше разглядеть представление, и этим она совершила непоправимую ошибку…
Второй мужик хлестал по раскрасневшейся трясущейся заднице стенающую Глашку, второй наблюдал за ними, прислонившись к деревянной стене мельницы, так и не надевая штанов, поглаживая своей рукой свою заметно уменьшившуюся в размерах и уже не так дерзко торчащую палочку, которая едва подрагивала от его прикосновений, как вдруг огромный грохот раздался в нашей мельнице: это моя милая Мими случайно столкнула с нашего потайного места пустую бочку, которая упала и покатилась по полу.
— Кто здесь? — сразу же оставили девку в покое мужики, насторожившись, и пошли в нашу сторону, а Глашка в мгновение ока одёрнула на себе сарафан и была такова.
У меня всё померкло перед глазами: ну всё, я пропала, только и подумала я про себя, перекрестившись, и тут увидела, как моя смелая и отчаянная Мими встала на ноги, и отчаянно выкрикнула:
— Здесь я! — на своём коверканном плохом русском, потому что мы с ней всегда разговаривали только на её родном французском языке…
Я, не дыша, смотрела в её глаза, когда она, снова строго посмотрев на меня пробормотала на французском:
— Сидите тихо, ради всего святого, мадмуазель, и я вас спасу!