Приглашение к счастью
Шрифт:
Он понимал, что Марта не хочет расстраивать его из-за своей доброты. Доброты, смешанной с жалостью?
Джош боялся, что Марта принимает жалость за любовь. Именно этот страх заставил его два года назад устроить Марте ужасную сцену и под конец потребовать, чтобы она раз и навсегда убралась из его жизни. Джошу нужна была ее любовь, но жалости он не хотел. Он и сейчас был уверен, что правильно оценил ситуацию и принял самое верное решение — пусть даже сердце его едва не разорвалось от сострадания к Марте и отвращения к себе.
Однако ее нежелание говорить
— Я часто катался на лыжах, когда учился в Военно-Воздушной академии, — заметил он таким тоном, словно говорил об этом каждый день. — Мы любили взять увольнение на выходные и закатиться куда-нибудь в Аспен, а ведь получить увольнение было не так-то легко!
В этот момент Джош не смотрел на Марту — иначе заметил бы, как удивление и недоверие промелькнули в ее глазах.
Ни разу до сих пор он даже не заговаривал о годах учения в академии. Марта знала, что Джош был отличным лыжником, но эти сведения она получила от Дженнифер. Именно Дженнифер однажды показала ей любительский снимок Джоша на лыжах — очень молодого и очень красивого, хотя, по мнению Марты, все же не такого красивого, как мужчина, сидящий сейчас напротив.
На том снимке Джошу было не больше двадцати. Годы меняют не только внешность, но и характер. Страдание закалило характер Джоша: теперь он и внешне, и внутренне был тверд, как сталь.
Марта поспешно отвела взгляд, опасаясь, что Джош прочтет в ее глазах все затаенные мысли.
— Дженни не особенно увлекалась лыжами, — продолжал Джош, переходя к своей сестре, — а я только и мечтал, что отцу дадут назначение куда-нибудь в горы. Ты в эти выходные ездила во Франконию?
— Да…
— Однажды я провел там рождественские каникулы, — сообщил Джош. — Удивительное место!
— Д-да.
Марте показалось, что Джош взглядом пригвоздил ее к месту. Прежде чем она сумела уйти от этого прямого и настойчивого взгляда, он произнес:
— Марта, не нужно так контролировать все, что говоришь.
— Что… о чем ты? — пробормотала Марта.
— Если бы ты танцевала в балете, я бы не смог составить тебе компанию. Барышниковым я бы не стал даже со здоровыми ногами. Я знаю, ты пытаешься меня, так сказать, щадить, но выходит наоборот. Мне кажется, что ты меня опекаешь, а я этого терпеть не могу.
Марта отшатнулась, словно получила удар.
— Я никогда не пыталась тебя опекать! — воскликнула она, как только вновь обрела дар речи.
— Отлично, и на будущее запомни мои слова! — прорычал Джош и затем, к удивлению Марты, попросил себе еще виски.
— Надеюсь, ты не собираешься сегодня садиться за руль, — не удержавшись, заметила она.
— Моя машина стоит в гараже, и ты это прекрасно знаешь, — ответил он.
— Нет, — возразила она, — я не знала.
— В Нью-Йорке имеет смысл ездить только на такси, — объяснил Джош. — Иначе ты будешь не столько ездить, сколько искать место для парковки, да еще, если машина хоть немного поприличней самосвала, постоянно дрожать, чтобы ее не разбили и не угнали. Поэтому в Нью-Йорке я доверяю свою жизнь
Сам не понимая почему, он все сильнее злился на Марту и на самого себя. Неужели все из-за проклятой ревности?
Джош готов был смеяться над собой. Он всегда полагал, что есть люди, от природы лишенные чувства ревности, и он — один из них.
Взглянув наконец на Марту, Джош заметил, что губы у нее вздрагивают, словно у обиженного ребенка.
— Марта, извини, что повысил на тебя голос, — с покаянным видом произнес Джош.
— Все в порядке, — отозвалась Марта, глядя в свой полный стакан.
— Понимаешь, я просто… просто хочу, чтобы ты разговаривала со мной так же, как с любым другим, — выпалил Джош.
— Мне трудно общаться с тобой так же, как с любым другим, — невнятно проговорила Марта, — потому что…
— Почему же?
— Неважно.
— Да ладно, скажи, — настаивал Джош. Голос его был холоден, как сталь.
— Нет.
— Тогда скажу я. Потому что я калека и ты считаешь своим долгом оберегать мою израненную душу. Правильно?
Марта, пылая яростью, уставилась на него.
— Нет! — воскликнула она, не обращая внимания на посетителей. — Вовсе нет! Ты ничего не понял! Ты никогда ничего не понимаешь!
Марта схватила сумочку и порывисто вскочила из-за стола. Ее вьющиеся черные волосы рассыпались по плечам. Вздернув подбородок, она поспешно направилась к выходу. Посетители проводили глазами стройную женщину в синем пальто с широким меховым воротником.
Джош, немало удивленный, положил деньги на стол, потянулся за тростью и встал. Он знал, что Марта имеет обыкновение ходить быстро, однако собирался ее догнать. И далеко идти ему не пришлось. Марта стояла у дверей «Алгонкина», а швейцар ловил для нее такси.
Джош молча встал рядом и взял ее под руку. Марта рванулась в сторону, но он сжал ее локоть мертвой хваткой.
К тротуару подъехало такси.
— Отпусти меня, черт побери! — прошипела Марта.
— Не дождешься! — твердо ответил Джош. — Я еду с тобой.
— И что мы будем делать дальше? — вызывающе спросила Марта.
— Скажу, когда сядем в такси.
С этими словами он подвел Марту к машине. Швейцар распахнул дверцу. Марта села, и на секунду Джош испугался, что она, не дождавшись его, прикажет шоферу ехать. Обычно Джош двигался довольно быстро, несмотря на хромоту, но в минуты спешки или волнения становился неуклюжим. Давно уже он не чувствовал себя таким неловким, как сегодня.
Он назвал шоферу свой адрес на Риверсайд-драйв, откинулся на спинку сиденья и стал ждать, что скажет по этому поводу Марта.
Она молчала.
Джош украдкой взглянул на нее. Марта свирепо смотрела на него: глаза горят, полные губы приоткрыты — от одного взгляда на нее у Джоша сильно забилось сердце. Она была необыкновенно хороша, и Джош с трудом подавил желание заключить ее в объятия.
— Марта! — тихонько позвал он.
— Не понимаю, чего ты добиваешься, — резко ответила она.