Приглашение на казнь
Шрифт:
— Добрый. Проходи, Голубка, коль пришла, — вздохнула коротко, безрадостно.
Девушка присела на топчан, спуская с плеч накидку:
— Я хочу попросить у вас травок для того отвара, что поили меня… Чтобы спать крепко.
Старуха отломила от каравая и, зачерпнув оловянным кубком из котла бурой жидкости, поставила перед девой:
— Пей, — вышла из домика.
Наташа прислушалась. Тихо. Только булькает в котле варево. Она понюхала содержимое кубка. Пахло травами. Вкусно пахло, сладко. Поднеся краюху к лицу, вдохнула аромат свежеиспеченного хлеба.
Вошла знахарка, впуская чёрного кота:
— Явился, басурман. Долго тебя не было.
Мышелов с порога, глянув в сторону гостьи, запрыгнул на стол, уткнувшись мордочкой в её лицо. Она взяла его на руки. Тот самый котяра, что был в замке. И как он проникает туда-сюда через высокие стены?
— Я его в замке видела… Вот ты чей… — прижала к себе, баюкая. — Бабушка, а у вас есть такая травка, чтобы выпить и всё прошлое забыть?
— Так плохо было?
— Наоборот, хорошо.
— А что в замке не нравится? Там твоё место, на ложе господина. Там твоя сила.
Иноземка вспыхнула, негодуя:
— Разве можно без любви? Ему мой титул нужен.
— Молчит, значит, — бабка фыркнула. — Боится быть отвергнутым. Не жди слов, Голубка. Смотри и всё увидишь.
Девушка вздохнула, думая о том, что было бы всё же лучше услышать. А вот это — «догадайся, мол, сама», может оказаться из области заблуждений. Понятно и гендерное воспитание сиятельного. Время суровое. Слабые и безвольные не выживают. Не являются ли для такого мужчины, как граф, произнесённые слова любви проявлением слабости?
— А вы совсем одна? — Наташа задала давно интересующий её вопрос.
— Была дочка, — старуха села на скамью, заворачивая пучок трав в тряпицу, подвигая госпоже. — Такая, как ты. И росточком не велика, и лицом пригожа. Ушла в лес и не вернулась.
— И не нашли её?
— Кто искать будет? Да и почуяла я, что неладное стряслось. Или человек лихой повстречался, или зверь лютый, — ведунья задумчиво смотрела на тлеющие угли, словно ждала пропавшую дочь. — Искала, долго искала… Не нашла… Ладно, Голубка, — она будто очнулась, — пора тебе, а то сегодня быстро стемнеет и дождь усиливается. Вижу, соловая совсем от варева. Одна пришла, что ли? Искать не будут?
Девушка затолкала травы в сумочку, доставая серебряную монету и кладя её на стол.
— Убери, Голубка…
Дверь, открытая пинком ноги, дёрнулась, ударившись о стену. Отскочив, пронзительно скрипнула, и тотчас была остановлена твёрдой мужской рукой. От невысокой широкоплечей фигуры в избе стало тесно. Гость, окинув быстрым взглядом присутствующих, остановил его на серебряной монете, ловящей слабые сполохи углей.
Кот, дремавший на руках девы, подпрыгнул, выгнувшись дугой. Прижав уши и вздыбив шерсть на загривке, зарычал, спрыгивая.
— Вот ты где, — он, махнув на животину, сграбастал кругляш, заталкивая его в мешочек на поясном ремне, останавливая взор на девице. И было не понятно, что он имел в виду: монету или госпожу?
Довольный голос незнакомца вывел её из оцепенения. Быстро же её нашли. Да, она
— Во-первых, положите монету на место. Во-вторых, выйдите и подождите меня на улице, — она махнула ему рукой на дверь.
Мужчина гоготнул. Наклонившись над столом, упёр руки в столешницу, крикнул через плечо:
— Гуз, иди, глянь, она это или не она?
— Что ты так орёшь, не у себя дома, — в комнатушку ввалился второй мужчина, моложе и выше. — Давай быстрее.
— Сомневаюсь, — первый приблизил лицо к госпоже, обдав её стойким запахом чеснока, бегая прищуренными глазами по её украшениям. — Мелкая какая-то.
— Глянь сюда, — второй ткнул кривым толстым пальцем в серьги, — он и говорил, что иноземка. Иди за верёвкой.
Девушка замерла. Нет, эти люди не из охраны господина. Одеты не по-военному, без туник. Верёвка для неё? Похищение? Для выкупа или убить? Домик ведуньи в стороне от деревни и на помощь не позовёшь, никто не услышит.
От ощупывающего оценивающего взгляда и оглушительного рыка: «Быстро!», вздрогнула, входя в ступор.
Вспрыгнувший на плечо мужчины кот, запустил когти в его лицо.
Вой мужика слился с диким ором кота.
От сухого треска позади «гостя», тот неожиданно качнулся, подавшись вперёд, заваливаясь на стол. От повторного удара деревянным ведром по его голове, оно рассыпалось. Бабка, став вдруг прямее и выше, дрожащими губами пролепетала:
— Беги, Голубка, — кинулась к окну, бесшумно снимая ставню, — сюда.
Наташа еле протиснулась в узкое низкое отверстие, погружаясь в туман, как в молоко, не соображая, куда бежать. Сделав несколько шагов, натолкнулась на коня. Вскрикнула, шарахаясь в сторону и слыша за собой рёв: «Хватай суку!», со всех ног бросилась напролом через кусты.
Бежала, не чуя под собой ног. Цеплялась за выступающие из земли корни, падала, путаясь в длинном подоле платья, поднималась и бежала дальше. Сучья кустов цеплялись за волосы, царапая лицо, выстёгивая глаза. Ей чудилось за спиной прерывистое дыхание преследователей и их тяжёлый топот. В ушах пульсировал глухой стон: «Хватай… Суку… Хватай…»
В очередной раз, ударившись грудью о ствол дерева, обняла его, обессилено сползая на колени, прислушиваясь. Тихое шуршание убористого дождя поглощало окружающие звуки. Закрыла глаза, чувствуя, как по лицу скатываются капли влаги, как прилипло к телу мокрое платье, как сдавило горло сухой колючей болью. Она тряслась от пережитого страха. Зубы выбивали дробь. Беззвучно заплакала. Горячие слёзы смешивались с каплями дождя, не принося облегчения. Холод расползался по телу, парализуя.
Увидев рядом низкую ель, поползла под её ветви. Отпрянула, когда в бок ударилось пушистое упругое тельце. Запоздало выдохнула, узнав зайца. Вот, выгнала его из дома. Под ёлкой оказалось сухо. Свернулась калачиком. Хорошо, что есть зажигалка. Чуток переждёт и разведёт костёр, согреется. Её ведь будут искать?