Пригоршня праха

Во Ивлин

— Какое совпадение, — сказала она, — так звали человека, который не женился на той американской девушке у мадам де Сюпплис.

После чего они стали называть друг друга по имени, к вящему удовольствию остальных пассажиров, которых в скучной жизни корабля только и радовало, что развитие этого романа.

— Просто не верится, неужели это тот самый корабль, что в те ненастные дни, — сказала Тереза.

Они подошли к первому острову; зеленый пояс пальм, а за ними поросшие лесом холмы и городок, лепящийся вдоль залива.

Тереза и Тони сошли на берег

купаться. Тереза плавала плохо, она нелепо поднимала голову над водой. «В Тринидаде по-настоящему негде купаться», объяснила она. Они полежали на твердом серебристом пляже, потом поехали в город на тряской двуконной коляске, нанятой Тони, мимо жалких развалюх, из которых выскакивали черные мальчишки — попрошайничать или покататься на оси среди клубов белой пыли. Обедать в городе было негде, и на закате они вернулись на пароход. Пароход стоял на рейде, но с палубы, куда они вышли после обеда, когда не работала лебедка, было слышно болтовню и пение на улицах. Они стояли, перегнувшись через перила, и Тереза продела руку в руку Тони, но палубы кишели пассажирами, коммивояжерами и чернявыми человечками: со списками грузов. Танцев в этот вечер не было. Они поднялись на шлюпочную палубу, и Тони поцеловал Терезу.

Доктор Мессингер вернулся на борт последним катером. Он встретил знакомого в городе. Ему в высшей степени не нравилась растущая дружба Тони и Терезы, и он в качестве предостережения рассказал Тони, как его друга пырнули ножом где-то на задворках Смирны; вот, мол, что ждет тех, кто путается с женщинами.

На островах налаженная жизнь корабля расстроилась. На смену одним пассажирам пришли другие; черный архидиакон удалился, пожав руки всем пассажирам; в последнее утро его жена обошла всех с кружкой, призывая жертвовать на ремонт органа. Капитан так ни разу и не появился в столовой. Даже первый приятель Тони прекратил переодеваться к обеду; в каютах было невыносимо душно: их весь день держали закрытыми.

На Барбадосе Тони и Тереза снова купались, потом объехали остров, посещая похожие на замки церкви. Обедали они в загородном отеле высоко над морем и ели летающую рыбу.

— Вы должны обязательно прийти ко мне домой и отведать настоящей креольской кухни, — сказала Тереза. — У нас готовят много старинных плантаторских блюд. Вы должны познакомиться с мамой и папой.

С террасы отеля были видны огни их корабля; по ярко освещенным палубам шныряли крохотные фигурки, светился двойной ряд иллюминаторов.

— Послезавтра мы будем в Тринидаде, — сказал Тони. Они поговорили об экспедиции, и Тереза сказала, что она наверняка будет очень опасной.

— Мне совсем не нравится ваш доктор Мессингер, — сказала она. — Ну ни чуточки.

— А вам придется выбирать мужа.

— Да. Их всего семь. Мне нравился один, его зовут Оноре, но я ведь его целых два года не видела. Он учился на инженера. И еще один есть. Его зовут Мендоза, он очень богатый, но он не настоящий тринидадец. Его дед приехал с Доминики, и у нас говорили, что в нем есть цветная кровь. Скорее всего я выйду за Оноре. Мама всегда упоминала

о нем в письмах, и он посылал мне разные подарки к рождеству и к именинам. Довольно глупые, потому что в Порт-оф-Сиейне нет хороших магазинов.

Позже она сказала:

— Вы ведь будете возвращаться через Тринидад, правда? Так что я вас еще увижу. Вы долго пробудете в лесах?

— А вы, наверное, к тому времени уже выйдете замуж.

— Тони, а почему вы так и не женились?

— Но я женат.

— Женат?

— Да.

— Вы дразнитесь.

— Да нет, правда же. Во всяком случае, был женат.

— А.

— Вы удивлены?

— Да нет. Просто мне почему-то казалось, что вы не женаты. А где она?

— В Англии. Мы поссорились.

— А… Сколько сейчас времени?

— Еще рано.

— Пора возвращаться.

— Вы действительно хотите вернуться?

— Да, пожалуйста. Мы прекрасно провели день.

— Вы это сказали так, словно прощаетесь.

— Разве? Да нет.

Чернокожий шофер домчал их до города. Потом они сидели в гребной шлюпке и, медленно покачиваясь, плыли к пароходу.

Днем в припадке веселости они купили вместе чучело рыбы. Тереза вспомнила, что забыла его в отеле.

— Это неважно, — сказала она.

За Барбадосом голубые воды кончились. Около Тринидада море стало мутным и бесцветным. Ориноко нес с материка взбаламученную грязь Тереза паковала вещи и весь день не выходила из каюты.

Назавтра она наспех попрощалась с Тони. Отец выехал ей навстречу на посыльном судне. Он был жилистый и загорелый, с длинными седыми усами, в панаме, элегантном шелковом костюме и с манилой в зубах — вылитый работорговец прошлого века. Тереза не представила его Тони. «Так, познакомились здесь, на корабле», — явно объяснила она.

Тони увидел ее на следующий день в городе, она ехала с дамой, явно с матерью. Она помахала ему рукой, но не остановилась. «Жутко замкнутые, эти старые креольские семейства, — заметил пассажир, первым подружившийся с Тони и теперь снова прибившийся к нему. — Почти все бедны, как церковные крысы, но уж нос здоровы драть. Не сосчитать, сколько раз со мной так бывало, подружишься с креолом на корабле, а как придешь в порт — прости-прощай. Думаете, они вас пригласят к себе в дом? Да ни в жизнь».

Тони провел два дня со своим первым другом, у которого были в городе деловые знакомые. На второй день пошел дождь, и они безвыходно просидели на террасе отеля. Доктор Мессингер наводил какие то справки в сельскохозяйственном институте

Грязное море между Тринидадом и Джорджтауном; освобожденный от груза пароход кренится под ударами волн. Доктор Мессингер снова удаляется в кабину. Непрерывно моросит дождь, корабль окутан легкой дымкой, и кажется, что он плывет в крохотной коричневой луже; дождь регулярно прорезают звуки сирены. На корабле не осталось и дюжины пассажиров, и Тони безутешно бродит по опустевшим палубам или одиноко сидит в музыкальном салоне, и мысли его убегают по запретным тропам, к высокой аллее вязов и распускающимся рощам.