Пригоршня тьмы

Атеев Алексей Григорьевич

– Можно, – охотно согласился Вася. – Да хоть у той же Петровны.

– Кто это, Петровна?

– Бабка Глиномесова, девочка у которой отдыхала.

– Удобно ли? Она, говорят, еле ноги волочит.

– Я сам натоплю, а бабка действительно плоха. Так сразу к ней и пойдемте. А по дороге я вам все и расскажу.

Они вышли на улицу. Женщины, продолжавшие стоять у сельсовета, уставились на Шебалина во все глаза.

– Следователь… следователь… – зашептали кругом.

– Поехали к бабке, – Шебалин кивнул на автомобиль.

– Сейчас налево, прямо… еще раз налево, – командовал

Вася. – Вот ее ворота.

Они прошли в дом.

– Кто там? – Старческий голос был еле слышен.

– Это я. – Вася подошел к кровати, на которой Николай в полутьме различил сухонькую фигурку.

– Вот привел к вам гостя.

Старуха молчала.

– Павел прислал следователя! Машу искать будет! Вместе со мной! – Он почти кричал. – Старуха еле слышит, – сообщил он.

– Павел? – Бабка привстала. – Ох, грех на меня какой перед смертью свалился! Не доглядела. Каюсь, не доглядела.

– Мы баню истопим, – не обращая никакого внимания на ее причитания, полувопросительно, полуутвердительно сообщил Вася.

И, не получив ответа, потащил Шебалина за рукав.

– Ладно, пойдем, а то она еще час причитать будет.

Пока возились с дровами, растапливали каменку, искали веники, совсем стемнело. Между делом Вася рассказывал о ходе поисков.

– Я сначала думал, что она в лесу потерялась, – докладывал он. – Бабка-то хватилась вчера вечером. Меня в этот момент в деревне не было. Сообщили только в два ночи. Как рассвело – я сюда. Давай мы лес прочесывать с лесником, егерем и еще парой мужиков. В это время Глиномесов подъехал. Ну и он с нами. Все прочесали. Леса тут не густые, потеряться почти невозможно. Нету! Мы на речку. А что это за речка, – он хмыкнул, – один омуток. Мы и этот омуток излазили. Нету!

Сидим на берегу, обсыхаем. Бежит Райка Макеева. Она на ферме работает дояркой. Я, говорит, видела девочку с каким-то мужчиной.

«С каким еще мужчиной?»

«Не наш», – говорит. Я начал расспрашивать. Вроде ни на кого из знакомых не похож…

– А нельзя ли переговорить с этой Макеевой? – перебил Васю Шебалин.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть?

– А баня?

– Так она же еще не истопилась.

– Можно! – радостно воскликнул Вася. – Сейчас я кого-нибудь попрошу за печкой приглядеть, и к Райке сходим. – Он исчез. Шебалин смотрел на язычки огня, вырывавшиеся из приоткрытой заслонки, и предвкушал радости парной.

Через десять минут вернулся Вася с каким-то мальчишкой. Пацан в смущении шмыгал носом и не знал, куда спрятать руки.

– Вот, Петро посмотрит. Не спали баню, Петя! – хохотнул Вася. – Пойдемте.

Они вышли из бани, и ночная прохлада окутала Шебалина. Пахло дымком, коровой и еще сотней запахов, полузабытых запахов деревни. Шебалин глубоко втянул в себя воздух, и ему почему-то стало грустно.

– Здесь она живет, – шепотом сказал Вася и толкнул калитку. – Спит уже, наверное.

– Нет, не сплю, – раздался молодой женский голос. – Проходите в дом.

– А можно просто на улице? – спросил Шебалин. – Вечер уж больно хорош. Для меня, городского человека, он как… – Шебалин задумался, подыскивая сравнение, – как кружка пива в жаркий день.

Женщина

хмыкнула, Шебалин смутился.

– Коли не хотите в дом, можно и здесь. Присаживайтесь.

Они сели на скамейку.

– Это следователь приехал, – объяснил Вася.

– Да знаю. Ведь я, Василий Иванович, тебе все уже рассказала.

– Расскажи еще! – неожиданно строго произнес Вася.

Женщина вздохнула.

– Вчера под вечер, – начала она, – я уже на ферму собралась. Решила до работы сходить за водой. Вышла. Смотрю, возле дома Петровны стоят Маша и этот человек. Я, честно говоря, подумала, что это ее родич какой. Стоят они и о чем-то говорят.

– А как говорят? – спросил Шебалин. – Каким тоном?

– Спокойно. Как хорошо знакомые люди. Я, конечно, присмотрелась к мужчине. У нас тут новые лица – редкость.

– Опишите его.

– Трудно сказать, сколько ему лет. Может, тридцать, может, сорок, но не старше. В синем тренировочном костюме. Очень коротко острижен. Точно лысый. Лицо обыкновенное. Правда, очень неподвижное.

– Что значит – неподвижное?

– Как будто застывшее. Никакого выражения на нем нет, как у рыбы. Только рот открывает.

– А глаза какого цвета, не разглядели?

– По-моему, светлые. Не уверена.

– А о чем они говорили, не слышали?

Женщина замолчала и, видимо, задумалась.

– Говорили они как-то странно, – наконец сказала она. – Маша его на «ты» называла, а он ее на «вы». Все «вы» и «вы». И называл он ее странно, вроде, госпожа.

– Госпожа?!

– А может, мне показалось. И еще он говорил что-то про сестру.

Шебалин недоуменно хмыкнул.

– У девочки нет сестры.

– Ну не знаю…

– А она что?

– Она ему сказала, что готова; к чему, я не поняла.

– Так и сказала?

– Вроде, – неуверенно произнесла Раиса. – Когда я с ними поравнялась, они замолчали.

– Почему же ты мне этого не рассказывала? – грозно спросил Вася.

– А ты, Василий Иванович, не спрашивал.

– Вот тебе раз: не спрашивал!

– Еще что-то можете добавить? – спросил Шебалин.

– Да нет. Все. Только вот что еще. Когда я мимо них проходила, меня словно холодом обдало. Как, знаете, в летний день бывает, идешь и вдруг в столб холодного воздуха попадаешь. Старые люди говорят, что это чья-то неприкаянная душа по свету бродит… Не может найти себе приюта.

– Сказки, – насмешливо произнес Вася.

Женщина промолчала.

– Спасибо, – поблагодарил Шебалин. – Ну что ж, Василий Иванович, теперь можно и побаниться.

– И я с вами, за компанию!

– Странная история, – сказал Шебалин, когда они отдыхали после бани.

– Да-а, – протянул Вася.

– Все-таки ее увезли, – продолжал рассуждать вслух Шебалин, – но зачем? Допустим, с целью получения выкупа. Но почему она так спокойно говорила с похитителем? Конечно, он мог ее обмануть. Тогда что значат слова о сестре? Или, допустим, это был маньяк. Но откуда появиться маньяку вдали от оживленных дорог, от скопления людей? Ведь его так или иначе заметят. – Послушай, – обратился он к Васе, – а как отсюда позвонить в город?