Пригоршня тьмы

Атеев Алексей Григорьевич

– Я могу поехать, – предложил усатый.

Блондин поморщился и залпом выпил свое пиво.

– Поехать должен кто-нибудь из сестер. В этом деле необходима женщина. Она скорее найдет общий язык с ребенком, да и ее прелести тоже могут понадобиться.

Усатый усмехнулся.

В этот момент вспыхнули разноцветные фонарики, развешанные над столиками кафе. Свет свечи сразу потускнел, и лица собеседников из таинственных и мрачных стали обыкновенными.

– Итак, решено, – сказав это, блондин поднялся. Встал и усатый.

– Посланца я подберу лично, – не глядя на усатого, произнес блондин, – а ваша задача – осуществлять

связь и обеспечивать в случае чего прикрытие и экстренную помощь. Но я думаю, это не понадобится.

Усатый почтительно кивнул в знак согласия. После этого они, не прощаясь, разошлись.

Кафе совсем опустело, только свеча догорала в стеклянном цилиндре.

5

15 июня Галина Васильевна Касьянова, как всегда, вела прием больных. Он уже подходил к концу, когда раздался телефонный звонок.

Донельзя взволнованный голос, в котором Касьянова все же узнала голос Марты, что-то сбивчиво закричал в трубку.

– Ничего не понимаю, – раздраженно отозвалась Галина. День был тяжелый. Перед ней сидела больная с прогрессирующей формой невроза, и Галине было не до звонков.

– Ты Машу видела? – более отчетливо спросила Марта.

– Где я могла ее видеть? – удивилась Галина.

– Пропала девчонка, – заявила Марта трагическим голосом и, видимо, заплакала.

– Как пропала?

– Так и пропала. Отправили мы ее все же в деревню. К бабке Павла. Там бабка-то еле ходит! Уж я против была и на тебя ссылалась. Павел – ни в какую. Ребенок должен отдохнуть от городской жизни, и все тут! Уперся как бык. А сегодня утром звонят оттуда и сообщают, что она пропала. Павел сразу на машину и туда, а я осталась на случай, если она здесь объявится.

– Через час я буду у тебя, – растерянно сказала Галина и, услышав, что ее с нетерпением ждут, положила трубку.

«Черт-те что, – собираясь с мыслями, подумала она, – ведь говорила же Марте, чтобы держала Машу при себе. Но, может, это ложная тревога?»

Скоро Галина была у подъезда знакомого дома.

В квартире Глиномесовых заплаканная Марта бросилась ей на шею.

– Ужас, ужас какой-то! – причитала она.

– Никаких известий?

– Не знаю, ничего не знаю! – Она снова залилась слезами. – Павел с час, как уехал, пока никаких вестей. Позвонили в десять утра из тамошнего сельсовета, какой-то мужик, что-то бормочет. Я сначала подумала, хулиганит кто-то. Трубку повесила – снова звонок… «Дочка ваша пропала, – говорит, – еще вчера»… Я чуть в обморок не свалилась. Что, как? Ничего толком сказать не может. Поняла только, что еще вчера пропала. «А бабка где?» – спрашиваю. «Лежит, – говорит, – встать не может. Но мы девочку ищем, лес прочесываем». Лес!!! Ты представляешь!!! Мой ребенок ночью в лесу?!

– Может быть, домой уехала? – предположила Галина. – Надоело ей там, села на электричку – и в город. Мне показалось, что она способна выкинуть что-нибудь вроде этого.

– Я уж тоже думала, но нет там поблизости железной дороги, деревушка-то стоит в глухом месте. Если только на попутной машине… Но раз она исчезла еще вчера, то давно должна бы быть дома… Ой, Галка!!! – Она заревела во весь голос. – Время-то сейчас какое! То и дело про разных маньяков в газетах пишут!

– Успокойся, – строго сказала Галина, – не каркай раньше времени.

– И то… – Марта тяжело вздохнула, но плакать перестала. – Я не могу,

мне надо выпить. – Она достала из стенки пузатую бутылку с коньяком. Вопросительно посмотрела на Галину. – Тебе налить?

– Нет, спасибо.

Марта выпила и стала жевать кусочек шоколада.

– Как только этот черт позвонил, ну из деревни, вроде тамошний участковый, я сразу на работу к Павлу, в его сраный офис… Он сначала глаза вытаращил: не может, мол, быть… Потом, правда, тут же собрался, взял с собой еще одного парня, телохранителем у него числится. И они поехали в проклятую деревушку. До нее езды – часа два. Так что уже, наверное, там.

Марта замолчала и снова налила себе коньяку.

– Если с Машкой что-нибудь случится, я никогда ему этого не прощу, – неожиданно спокойно заявила она.

– А он-то тут при чем?

– Это по его настоянию я отправила ее в деревню.

Она замолчала, видимо, что-то обдумывая. Галина огляделась. Она первый раз была у них в квартире. Жилище это, как и предполагала Галина, являлось средоточием вещей, должных поразить неискушенного человека. Многочисленная мебель – какие-то столики, пуфики, множество пестрых ненужных мелочей – все это создавало ощущение страшной тесноты. На одной стене висел пестрый плакат с голой красоткой в рaскованной позе, а рядом с ним – древняя потемневшая икона.

И, судя по всему, предметом особой гордости хозяина являлась иностранная радио– и видеотехника, которая занимала целый угол. Огромный телевизор тускло поблескивал пустым экраном.

– Тесно у нас, – сказала Марта, заметив, что Галина разглядывает обстановку. – Этот олух тащит всякое дерьмо. Вон бабу голую недавно повесил, – она кивнула на плакат, – совсем никакого вкуса у человека нет. Я ему говорю: уж если тебе нужна обнаженная натура на стене, закажи картину хорошему художнику или меня сфотографируй: готова позировать. Я ведь не хуже этой шлюхи. Но вот мое «ню» его не устраивает, а может, стесняется показать своим придуркам: еще, чего доброго, уведут. Но они ничуть не лучше его. Такие же тупорылые. И цель в жизни у них одна – деньги! Ну и, естественно, все то, что они могут дать: жратва, выпивка, бабы… А ведь раньше у него вроде и вкус был, чувство меры. И книжки читал, а не только пялил глаза в этот идиотский ящик, – она кивнула на телевизор. – Я, откровенно говоря, грешила на видик. Машка смотрела все подряд: и муру со стрельбой, и «ужастики»… Может, думаю, она оттуда набралась всех этих кошмаров? Но потом обратила внимание – она смотрит страсти совершенно спокойно, гораздо спокойнее, чем я. Режут там, головы отрывают, а она ничего, знай жует свою резинку. Теперь вот новая идея у него возникла – Америка! Уеду в Америку – и все тут!..

– Неужели он хочет эмигрировать?!

– Представь себе, хочет. И еще как хочет! Даже, по его словам, документы начал оформлять.

– И ты поедешь?

– А куда я денусь, – спокойно и как-то обреченно произнесла Марта. – Конечно, поеду. Сейчас-то я – ни в какую. Но наступит момент – потащусь за ним как верная собака. В Америку так в Америку. Хоть на острова Фиджи! Я вот его сейчас ругаю, а в общем-то он мужик неплохой, добрый, и совесть кое-какая у него осталась. Может быть, он и прав? Что нас ждет в этой стране? Только бы Машка нашлась. Только бы нашлась! Послушай, – она посмотрела на Галину, – я, наверное, совсем тебя заговорила, ты же с работы, давай хоть кофе выпей.