Пригоршня вечности
Шрифт:
Он поднес руку к двери, чтобы толкнуть ее, и замер. Время отступило назад на несколько лет. Точно так же он стоял тогда у разрушенных дверей большого подземного города Сингары.
Только глупец, самонадеянный и слепой, мог кинуться в глубины Сингары без предварительной разведки. Город некогда был славой всего Архипелага: драгоценные камни и руда, фантастически дорогой подземный светящийся мох, ценнейший алхимический реагент и многое другое — где все это? Половину тысячелетия прожил город, привлекая торговцев, магов, кладоискателей; людей, хансса, дарионов и подземных ольтов — найя, а вернее —
Где справедливость и благодарность? Или правду говорят жрецы, что справедливость уместна только между подобными друг Другу, и нечего надеяться камню на справедливость со стороны скульптора и городу — со стороны его обитателей?
Никому это не ведомо. К счастью, предсказатели не ударили лицом в грязь, и никто не пострадал при катастрофе. И потянулись охотники за брошенным в глубинах добром — словно обреченные муравьи, копошащиеся в разрушенном муравейнике.
А затем, подтверждая истину известной поговорки, чудовища наводнили руины. Там, куда не проникают лучи гневного Элиора, правят другие силы, и их подчиненные не прочь перекусить искателем приключений.
…Их было пятеро. Остальные попутчики, поняв, что Нламинер с приятелями не шутят по поводу посещения Сингары, благоразумно отстали по пути. В немом молчании смотрели все пятеро на едва живые двери, пока Нламинер не подошел и не толкнул их.
Одна из створок рухнула, разваливаясь на куски и открывая темный провал пещеры. Эхо удара блуждало во тьме переходов и несколько раз возвращалось ко входу.
— Пришли тихонько, называется, — прошептал кто-то из его спутников. Нламинер среди них был самым снаряженным. Двое оставшихся полагали, видимо, что им предстоит развлекательная прогулка, и не взяли приличного оружия. Порой легенды о несметных богатствах подавляют остатки здравого смысла.
Они вошли в первый из множества залов, которые, опускаясь все глубже и глубже, вели к остальным уровням и районам города. Оставшаяся часть города была практически нетронута: вулкан действовал всего лишь неделю, после чего заснул вновь — никому не ведомо, надолго ли. Нламинер имел опыт боевых операций — как-никак три года служил в пограничных войсках Северной провинции. Страшнее браконьеров противники не попадались, но кой-какие опыт и чутье он все же приобрел.
Он немало удивил своих спутников, неслышно обнажив меч и встав наизготовку. Что-то не очень приятное связывалось у него в голове с самым широким — центральным — проходом.
— Ну ладно, постой тут, а мы пока пойдем дальше, — рассмеялся кто-то за его спиной. Не осознавая, что делает, Нламинер чуть подался назад и расслабил мускулы, готовый нанести удар. Вновь чья-то воля направила его действия и отпустила.
Недоуменный вопль, свист меча и грохот падающего тела слились в один взрыв звука. Тот, кто посмеивался за его спиной, лежал, глядя в недоумении на окровавленное плечо. Рядом лежала перерубленная пополам небольшая птица с длинным и острым, словно жало, клювом. Оперение ее светилось. Клюв был испачкан в крови.
Спутники Нламинера разом выдохнули. Ужас, смешанный с восхищением, читался на их лицах.
— Тебе стоит
По глазам пострадавшего было видно, что приключений с него на сей раз довольно. Хмуро кивнув, он попрощался и побрел, прихрамывая, обратно.
Нламинер с оставшимися искателями приключений свернули в правый проход.
— С тобой все в порядке? — послышался тихий голос позади.
— Вполне. — Он толкнул правую створку дверей, и она рухнула, складываясь внутрь себя. Клубы пыли, едкой и почти невесомой, повисли вокруг отвратительным облаком. Нламинер почти неосознанно сделал быстрый жест кистью правой руки. Пыль осела и словно впиталась в камень. Рисса с интересом посмотрела на своего спутника, но ничего не сказала.
— Где-то это я уже видел, — пробормотал Нламинер и шагнул в темноту. На пояс опустилась рука и резко остановила его.
— Смотри! — шепнула Рисса, указывая на пол. Кровавые буквы упали вместе с частью двери. Надпись, неожиданно изменившись, теперь гласила: «Легко войти, трудно выйти».
— Как ты думаешь, кто к нам обращается? — спросил Нламинер и впервые со времени их встречи заглянул рептилии в глаза. — Меня не оставляет чувство, что кто-то наблюдает за нами. Иногда даже хочется обернуться.
Рисса закрыла глаза, и Нламинер заметил, как сдвинулись, стали нечеткими очертания ее тела.
Затем словно крохотный белый вихрь опустился на ее голову, и Рисса ответила, не открывая глаз: — Никто из известных нам людей… — она помедлила, — или богов. Разумеется, боги никогда не открывают своих намерений… Но никто из нас двоих, насколько я знаю, не провинился перед божествами. Разве что этот наш общий знакомый, который попросил заехать на остров. Но мы здесь одни.
— Точно?
— Точно.
Последовало тягостное молчание.
— Я-то думал, что дела хуже некуда. — Нламинер по привычке вновь потянулся за фляжкой и остановился на полпути. — Выходит, они еще хуже. Мы на острове, которого боятся, как чумы; здесь нет ни щепочки, чтобы построить плот и никто из нас не сможет пролететь десяток-другой миль, чтобы оказаться в безопасности.
— С каких это пор ты потерял азарт к приключениям? — В глазах Риссы зажглись ехидные огоньки.
— Я привык сам их выбирать. — Нламинер вздохнул. — И мне казалось, что я достаточно вырос, чтобы чуять подвох. Только не говори, что ты в восемь раз меня старше, я это уже слышал.
Он шагнул в темноту. Рисса последовала за ним.
Кровавая надпись под ногами с шипением впиталась в камень. Выбежавшая из тьмы крыса принюхалась к поднявшемуся дыму и в ужасе поспешила прочь.
Глава четвертая
Ралиону были известны «движущиеся сцены» — килиан, как их называли. Уже несколько поколений маги торговали специальными устройствами для создания таких «записанных» сцен, и на демонстрацию красочных, объемных изображений — не только хроники, но и разнообразных исторических, приключенческих и прочих сеансов собиралось множество народу. Пожалуй, только килиан вызывал интерес практически у любой расы.