Пригов. Пространство для эха
Шрифт:
Дмитрий Александрович окидывает взглядом происходящее и объясняет:
А снизу поле предоставилДля битвы поле предоставилЕго деревьями уставилДубами-елями уставилКустами кое-где обставилТравою мягкой застелилБукашкой мелкой населилПусть будет все, как я представилПусть все живут, как я заставилПусть3. Рев над полем нарастал с каждой минутой, особенно его усиливал вой монгольских стрел с костяными свистками на наконечниках. Этот вой степи входил внутрь головы и полностью лишал рассудка. Наверное, с таким нечеловеческим звуком испускали дух тысячи половецких богов – одноглазых, одноруких, безногих, что не умели ни видеть, ни слышать, ни говорить. Однако на смену им приходили другие тьмы уродливых существ в войлочных шлемах с нашитыми на них бубенцами. Они стучали в бубны, куковали, притворялись лешими или обитателями речных глубин, откуда взмыленные лошади пили воду, прижимали уши и водили безумными глазами.
После первой атаки ордынцев переславцы дрогнули и отступили к заросшему густым ельником оврагу, идти в который передовые части темника Мамая не решились.
Дмитрий Александрович размышляет:
Так победят сегодня русскиеВедь неплохие парни русскиеИ девки неплохие русскиеОни страдали много, русскиеТерпели ужасы нерусскиеТак победят сегодня русские…4. Слух о том, что ордынцы прорвали порядки русских, разнесся быстро. Тем более что с пологого холма у деревни Куликово было хорошо видно, как полк правой руки попятился к Непрядве, оставляя за собой сотни убитых, устилая ими кривые вытоптанные перелески и глинистые овраги, и даже подоспевшие на подмогу суздальцы не смогли остановить свирепую ярость монголов.
На смену коннице, невозмутимо печатая шаг, двигалась генуэзская пехота. Полностью повторяя рельеф местности, пехотинцы восходили на многометровые ледникового происхождения валуны и погружались в балки, переходили вброд устланные камнями русла потоков и медленно расползались по почерневшей целине, все более и более врезаясь в русские порядки.
Дмитрий Александрович описывает происходящее:
Что будет здесь, коль уж сейчасЗемля крошится уж сейчасИ небо пыльно уж сейчасПороды рушатся подземныеИ воды мечутся подземныеИ твари мечутся подземныеИ люди бегают наземныеТуда-сюда бегут приземныеИ птицы поднялись надземныеВсе птицы-вороны надземные…5. Засадный полк замер.
Сотники подняли ладони вверх.
Разнеслась перекличка семи труб.
Словно святой
– Так семь Ангелов Господних вострубили. Первый из них вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и опустились они на землю…
Сотники опустили ладони, тысячи лошадиных ноздрей выпустили струи горячего пара, и движение началось.
Все быстрей и быстрей понеслись навстречу ветви склонившихся над землей деревьев, норовя хлестнуть по лицу, все громче и громче становился рев встречного ветра, что оглушал и перекрывал грохот крови в голове.
А рот открывался, чтобы выпустить нечленораздельные звуки, и можно было захлебнуться в этом густом, насквозь пропахшем осенью потоке.
Вдруг перелесок резко оборвался, и на полном ходу засадный полк Боброка врезался в людское море.
Авангард почти в полном составе встал на дыбы, некоторые попадали с лошадей, а визг, свист, треск, лязг доспехов, лошадиное ржание и вой ордынских стрел мгновенно превратились в дикую какофонию, в хаос звуков, словно выходящий из преисподней. Чудовищную же картину побоища довершили сотни монгольских шлемов с черепами и рогами, сделанными из человеческих ребер, что метались над живыми и мертвыми, как бесчисленные демоны, побиваемые, но наступающие снова и снова.
Дмитрий Александрович полон сомнений, хотя еще совсем недавно ему казалось, что он ведает все:
А все ж татары поприятнейИ имена их поприятнейИ голоса их поприятнейДа и повадка поприятнейХоть русские и поопрятнейА все ж татары поприятнейТак пусть татары победятОтсюда все мне будет видноТатары, значит, победятА впрочем – завтра будет видно.6. На резком ветру, доносящем приторные запахи скисающей в ожидании снега земли, заиграли тяжелые великокняжеские хоругви.
И вздрогнула земля, и заходила под ногами, и поплыли суровые лики в дождевом мареве, и заблажили собаки в станах, и надели монголы на шлемы вываренные в соли черепа своих героев, и раздался набатный колокол, и поглотил он рев сотен труб и рогов, и остановил свое течение Дон, и повернула свое течение вспять Непрядва, и встал воевода Димитрий Михайлович Боброк на колени, и начал слушать землю, как налетел ветер, что задвигал кровли деревьев и прижал к земле траву, так и конница тысяцкого Теляка Тургена налетела на сторожевой полк русских, разметала его по полю, завертелась на месте, закружились в страшном танце вываренные в соли черепа великих багатуров. Так поклоняться героям было заведено еще со времен Тимучина, а из черепов врагов делать чаши и пировать на их обезглавленных телах. Ордынцы впадали в экстаз, закатывали глаза, специально резали себе лица ножами, натирали губы сурьмой, слизывали кровь, голосили истошно и пронзительно так, словно общались с идолами, издревле охранявшими степь до самого Дона.
Конец ознакомительного фрагмента.