Приговор любви

Гордон Люси

– Как я могу поверить, если не получаю от него ни малейшего знака, что он слышит меня.

Меган печально улыбнулась.

– Так же, как верила я, сидя в камере.

Он с тревогой всмотрелся в ее лицо, но не нашел в ее глазах и намека на былую горечь, которая раньше появлялась, стоило Меган только вспомнить о тюрьме. Теперь ее глаза излучали добро и сострадание. Меган вспомнила о своей беде не для того, чтобы лишний раз упрекнуть его, а чтобы вселить в него надежду. И это подействовало на Дэниэла сильнее всяких слов, возрождая в нем мужество и поднимая дух.

– Расскажи

мне о Нейле, – продолжала она. – О его способностях к технике.

И Дэниэл заговорил, поначалу запинаясь, но постепенно преодолевая скованность.

– Он всегда лучше и быстрее меня вникал в устройство разных механизмов. Помнишь комнату с аудио-видео аппаратурой? Это была – и остается – наша комната. Стоило нам прочитать инструкцию, как он моментально разбирался в ней, я же должен был перечитать ее заново, а порой и выслушать его объяснения. А ведь тогда ему было всего семь.

– Невероятно… – ободрила его Меган.

– Он всегда подшучивал над моей медлительностью, но не зло. Он был – и остается – очень добрым ребенком.

– А как он управлялся с компьютером? – спросила Меган.

– С поистине волшебным мастерством. Ты бы видела его, Меган…

– А мог ли он запрограммировать видеомагнитофон? – спросила она, внезапно оживляясь.

К радости Меган, Дэниэл охотно откликнулся:

– Мог ли он?.. Мог ли он запрограммировать видик? Да еще не сконструировали такой механизм, в котором этот мальчишка не сумел бы разобраться!

Меган решила пойти на продуманный риск и, повернувшись к Нейлу, обратилась уже к нему.

– Тогда тебе лучше поскорей проснуться и показать всем нам, на что ты способен, – сказала она, затевая эту рискованную игру. – Я знаю, ты слышишь меня. Подумай, что ты теряешь, о скольких новых изобретениях ты так и не узнаешь. А ведь пока еще можно все наверстать.

– Как только ты проснешься, я куплю тебе самый лучший, самый современный компьютер на свете, – подхватил Дэниэл. – И мы вместе освоим его. Мы ведь всегда все делали вместе, верно, сынок? И у нас непременно получится и на этот раз!

Но Нейл оставался неподвижным. Ни один мускул не дрогнул на теле ребенка, и Дэниэл снова поник.

– Он ничего не слышит. Я просто обманываю себя.

– Тогда продолжай обманывать! – воскликнула Меган. – Обманывай, как это делала я, в течение трех лет убеждая себя, что рано или поздно я выйду на свободу. Обманывай себя и не останавливайся, если это поможет тебе обрести веру! Иногда, только обманывая себя, можно набраться мудрости.

И тогда Дэниэл сделал то, от чего в горле у Меган встал комок. Посмотрев на лежащего в постели неподвижного бледного мальчика, он протянул руку и сказал:

– Дай пять.

А потом сам поднял безжизненную руку ребенка и вложил в свою крупную ладонь.

– Это было наше особое приветствие, – объяснил он Меган. – Так мы говорили друг другу, что мы настоящие друзья… что мы близки и понимаем один другого… что мы лю… – он вдруг умолк.

– Я подожду за дверью. – Меган тихо вышла.

Оставшись наедине с сыном, Дэниэл накрыл другой ладонью его ручонку и крепко сжал детские пальчики.

– Правда, она хорошая? – тихо

спросил он. – Ты обязательно полюбишь ее, когда… если мы… не знаю. Сперва нужно столько всего сделать, столько гор свернуть. Но мы все преодолеем. – Он долго вглядывался в лицо Нейла, а затем ласково сказал: —Я люблю тебя, сынок. Ты ведь и раньше это знал, правда? Даже если я никогда этого не говорил.

После долгого, но тщетного ожидания он наклонился и поцеловал Нейла. Потом вышел из палаты.

В машине Меган тихо сказала:

– Дэниэл, пожалуйста, отвези меня к себе.

Не глядя на нее, он спросил:

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Совершенно. Раньше я была слишком озабочена своими бедами, но теперь я во всем разобралась. – Она коснулась его руки. – Прошу тебя.

Он молча тронул машину.

Этой ночью они занимались любовью нежно, неспешно, с пылом, в котором не было неистовой страсти. Тигрица на время спрятала коготки и одаривала любовника неторопливыми нежными ласками. Ее глаза сияли в ночи, но их блеск был мягок и полон искреннего чувства. Она по-прежнему оставалась экзотической обитательницей джунглей, но сегодня сама избрала покорность – только на одну ночь. Завтра она снова станет прежней, но сегодня ее рычание сменялось приглушенным мурлыканьем…

Позже, когда они насытились друг другом и, утомленные, лежали обнявшись, Дэниэл нерешительно произнес:

– Скажи, я не ошибаюсь, Меган? Неужели то, что произошло с нами… произошли на самом деле?

– Да… – удовлетворенно прошептала она, уткнувшись ему в грудь. – Это действительно произошло. Я тоже хочу поверить в это чудо.

– Как же это случилось, что мы полюбили друг друга? – в благоговейном удивлении прошептал он. – Как судьба решилась свести двух самых неподходящих друг другу и самых непохожих друг на друга людей?

– А может, мы не так уж и непохожи? – задумчиво пробормотала Меган. – Мы пережили такое, чего не пережил никто другой. Кто еще сможет понять нас так, как мы понимаем друг друга?

Веселый огонек загорелся в его обычно суровых глазах.

– И на чем, по-твоему, основаны наши отношения… на понимании? Дружбе? Уважении и поддержке? Преклонении перед умом друг друга?

Меган кокетливо улыбнулась.

– И на этом тоже, но ведь ты еще не закончил перечислять…

– Конечно, – прошептал он, сжимая ее в объятьях. – Все, о чем я говорил, ни черта не значит без этого… – Он приник к ее губам в дразнящем поцелуе, и Меган с радостью ощутила начало нового волшебства. – И этого… – добавил он, взглядом проникая в глубину ее глаз.

Дэниэл будто бы хотел сказать, что его желание удовлетворено, но уже через мгновение вновь подпал под очарование ее красоты, и Меган приняла его – с восхищением, испытывая помимо любви непередаваемое облегчение от мысли, что теперь, когда они смогли открыться друг перед другом, между ними не существует больше барьеров. Дэниэл был ее единственным мужчиной, потому что желал ее с той же силой, что и любил, потому что, как никто другой, понимал ее.

Когда Дэниэл наконец уснул, Меган приподнялась на локте и посмотрела на него светлым от нежности взглядом.