Приговор приведен в исполнение
Шрифт:
Коваль пожал плечами.
На этом разговор оборвался: начались прения, и на трибуну поднялся очередной оратор.
— Кажется, и мне пора приготовиться, — сказал управляющий. — Ох и дам я им сегодня жизни! Невзирая на лица. — И он жестко сжал губы.
Оратор заканчивал свое выступление анекдотическим случаем из практики своего предприятия. По залу прокатился веселый смех.
Коваль наклонился к Петрову:
— Иван Васильевич, а не встречали ли вы когда-нибудь своего двойника?
Петров
— Бывает, человеку говорят, что вот, мол, вы похожи на одного моего знакомого. Не исключено, что и у меня есть какой-нибудь двойник. А вы что — встретили человека, похожего на меня?
— Да. Никак вот только не вспомню, где именно. Все стараюсь вспомнить — и не могу. Склероз.
— А это так важно для вас? — снова улыбнулся Петров.
— Очень важно, — подполковник произнес эти слова так тихо, что Петров не расслышал. Он наклонился к Ковалю, надеясь, что тот повторит.
Но подполковник молчал.
— Слово имеет товарищ Петров, управляющий трестом «Артезианстрой», — объявил председательствующий.
Тяжело ступая, Петров направился к трибуне.
Слушая его, подполковник отметил, что Петров нервничает. Нелицеприятной критики, о которой он говорил Ковалю, не было и в помине. Управляющий что-то мямлил о низком качестве буровых наконечников, о нехватке квартир для рабочих, что приводит к текучести кадров. Неприятно было видеть этого представительного человека таким беспомощным на трибуне.
Но зал слушал его внимательно, в полной тишине. И Коваль понял: этим как бы выражается сочувствие человеку, недавно пережившему трагедию.
После выступления управляющего «Артезианстроем» объявили перерыв на обед, а во второй половине дня Коваль получил оперативное задание и на вечернее заседание не явился…
И вот теперь, лежа на вагонной полке, он вспомнил этот разговор с Петровым и выступление управляющего на совещании. И точно снова увидел, как растерялся Петров, услышав вопрос о двойнике.
* * *
Маляр ремонтной конторы РЖУ Семенов произвел на него впечатление странное. Это был крупный мужчина, чуть повыше Петрова ростом, но не такой полный, как тот. Неразговорчивый и хмурый. Семенов довольно подробно рассказал свою биографию, не скрыл и преступлений во время фашистской оккупации. На вопрос подполковника, где он был семнадцатого мая, ответил:
— Дома.
— А на работе были?
— И на работе был.
— Почему же говорите «дома»?
— Я имею в виду — в Брянске.
— А разве кто-нибудь сомневается, что семнадцатого вы были в Брянске?
Маляр умолк, и больше ничего вытянуть из него Коваль не смог.
Подполковник проверил, не мог ли быть Семенов тем Андреем, о котором рассказывал на рыбалке Петров, но оказалось,
Подполковник решил подвергнуть Семенова медицинскому освидетельствованию. На плече, на груди и на шее маляра врачи обнаружили следы небольших ранений, примерно трех-четырехмесячной давности. Медицинская экспертиза дала заключение, что следы эти имеют сходство с укусами человеческих зубов.
— Откуда у вас эти следы? — спросил Коваль.
Прежде чем ответить на тот или иной вопрос, Семенов каждый раз мрачно оглядывал подполковника и после паузы отвечал удивительно спокойным, равнодушным тоном:
— С козел упал.
— Где?
— На работе.
— Что вы тогда делали?
— Стены красил.
— Когда? В каком месяце? Которого числа?
— Не помню.
— Приблизительно?
— Не знаю.
— Наверно, все-таки в мае?
— Может быть, и так.
— Но в майских нарядах не значится покраска стен.
— А я красил! — упрямо повторил Семенов. — Что там прораб в нарядах пишет, не знаю. Его дело.
— Семнадцатого мая тоже красили?
— Может быть, и семнадцатого…
— Ладно. Травмы получили семнадцатого. Но нам точно известно, что семнадцатого вы на работе не были. Где же вы упали?
— На работе.
Коваль внимательно следил за каждым жестом, за движением каждой мышцы на лице маляра.
Пока тот не раскрывал рта, подполковнику казалось, что перед ним его старый знакомый Петров, но стоило маляру заговорить, как это впечатление мгновенно исчезало, и Коваль с удивлением думал о капризе природы, которая дала один и тот же облик таким разным людям.
После нескольких бесплодных бесед с Семеновым подполковник отправился в РЖУ. Прораб, суетливый толстяк, клялся, что у него в нарядах все в полном порядке, и раз написано, что маляр Семенов семнадцатого работал, значит, так оно и было. Потом Коваль расспрашивал рабочих, в бригаде которых числился Семенов. Никто из них не мог определенно ответить, был ли маляр на работе семнадцатого мая. Подполковник убедился, что в бригаде царит анархия и прораб закрывает наряды на глазок, заботясь лишь о том, чтобы по документам набежало сто процентов выполнения плана.
Семнадцатого мая был четверг. Прогулы в бригаде были обычным делом, и поэтому трудно было восстановить в памяти такое незначительное событие, как неявка на работу одного из маляров. Но чтобы кто-нибудь падал с козел?! Нет, этого не было! Это запомнилось бы. Так говорили в бригаде все.
Коваль предъявил показания рабочих Семенову. Тот упрямо повторил, что упал с козел.
— А может быть, вы дома упали? Вспомните. Бывает так, что человек дома что-то делал, упал, а потом забыл, где это случилось.