Приговор

Эдуард Дворкин

Приговор

Началось с того, что школа, которую ему предстояло окончить, в одночасье сгорела, и Александр Александрович Забродин, тогда еще просто Коля, был переведен в коммерческую структуру на должность разъездного агента. К руке Забродина прикрепили цепь, на другом конце которой болтался непроницаемый чемоданчик. Его следовало доставлять в заданную точку, иногда

за многие тысячи километров, и там опорожнять перед клиентом. После этого можно было возвращаться. Александр Александрович (Коля) получал у начальника предписание и шел в бухгалтерию. Бухгалтерша Лия Дормидонтовна, немолодая одышливая женщина с добрыми материнскими глазами, по-своему отметила безусого и безбрового (после пожара) парня. Она сажала Забродина рядом, водружала ему на плечо свой массивный бюст и как бы невзначай забрасывала на колени юноше коротковатую полную ногу. Иногда она кусала его в шею. От бухгалтерши зависело все. Она могла вообще не дать денег на поездку, и тогда Александру Александровичу пришлось бы идти пешком или добираться поездостопом. Могла, расшалившись, выдать вместо рублей монгольские тугрики или вьетнамские донги, но могла подбросить и лишний миллиард или собственноручно набить ему карманы золотыми слитками. Забродин никогда не перечил Лие Дормидонтовне, он привязался к ней и охотно терпел ее милые чудачества. Однажды, отработав уже год или полтора и заслужив первый орден, Забродин возвратился из очередной поездки и узнал, что Лия Дормидонтовна приговорена к расстрелу.
– Приговор приведен в исполнение?
– содрогнулся он.
– Нет, - ответили сослуживцы.
– Мы ждем тебя. Они крепко подхватили Забродина под локотки и повели в подвал учреждения. Полустертые склизкие ступени привели их в большой каменный мешок. Внутри было прохладно, ярко горели лампы дневного света. Александр Александрович увидел всех сотрудников организации, были среди них и уже не работавшие пенсионеры. Возбужденно переговариваясь, люди смотрели в одну сторону. Там, у дальней стены, привязанная веревками к торчащим прутьям арматуры, стояла Лия Дормидонтовна. Она была бледна, неудачно накрашена и выглядела хуже обычного. Ей совершенно не шло какое-то белое мешковатое платье, явно с чужого плеча.
– А-а, вот и он!
– обрадовались в толпе. К Александру Александровичу подошел начальник. Забродин впервые видел его в маршальской форме с жезлом. Начальник снял болтавшийся у него за спиной короткоствольный карабин и протянул его юноше.
– Не хочу!
– предчувствуя ужасное, тоненько закричал Александр Александрович.
– Ты должен застрелить ее!
– объяснил начальник.
– Так гласит должностная инструкция, и кроме того - такова последняя воля покойной. Александр Александрович протестующе замахал руками и спрятал их за спину.
– Стыдитесь, молодой человек!
– сказала Забродину старушка пенсионерка, бывшая руководительница первого отдела.
– Люди ждут! Толпа зашумела. Александру Александровичу вложили в руки оружие. Лия Дормидонтовна ободряюще улыбнулась ему и запела "Интернационал". Пальцы Забродина дрожали, и первые пять выстрелов ушли "в молоко".
– Вычтем с вас за перерасход патронов!
– пригрозил молодому человеку новый бухгалтер. Александр Александрович прицелился получше и сразил Лию Дормидонтовну наповал. На третий день в организации был объявлен субботник по уборке территории, и тело Лии Дормидонтовны вывезли на кладбище. Похороны были пышные и торжественные. Сослуживцы один за другим говорили о больших заслугах покойной перед учреждением, высоко оценивали деловые и человеческие качества усопшей. На могиле было много цветов, играл духовой оркестр, молодежь рапортовала телу о своих достижениях в труде и личной жизни. Немного потанцевали. Александр Александрович, как требовал того обычай, женился на дочери Лии Дормидонтовны и унаследовал несколько особняков, парк автомобилей и крупнотоннажный океанский лайнер с командой и опытным капитаном-наставником. Забродин по-настоящему счастлив, у него любящая жена и трое детей, один из которых мальчик, а другие - девочки. Девочку, естественно, назвали Лия Дормидонтовна. Александр Александрович немного располнел, у него отросли густые усы и брови. "Интересно, - думает он временами, - как бы сложилась моя жизнь, не подожги я тогда школу с учителями внутри?"