Приговор
Шрифт:
– Не пейте слишком много, – велела Квентл. – Джэлр вполне могут открыть стрельбу, увидев нас. Маг, мне нужно, чтобы ты был наготове и быстро соображал. Господин Агрит, держитесь с этого момента поближе к остальным. Меня больше тревожит то, что ждет нас впереди, а не позади.
– Как прикажете, госпожа, – ответил Рилд.
Он протянул руку к Фарону, который еще немного отхлебнул из фляги и перебросил ее обратно Рилду. Мастер Оружия поднялся, закинул за плечи рюкзак и двинулся через мосток. Поверхность бревна была скользкая и неровная, и для неуклюжего дворфа или неловкого человека такая переправа, без сомнения, создала бы немало проблем,
На другом берегу они обнаружили заросшие остатки старой дороги, мощенной камнем, растрескавшимся и разломанным змеящимися корнями бесчисленных деревьев и сотни лет сменявшими друг друга морозами и оттепелями. Гладкие белые плиты, тщательно пригнанные друг к другу, выдавали работу древних наземных эльфов, некогда населявших этот лес. Рилд был не настолько плохо образован, чтобы не слышать о Корманторе, великой лесной империи наземных эльфов, или о минувшей славе его легендарной столицы, города Миф Драннор. Однако кроме этих названий он мало что знал о том, кем были создатели этой лесной империи и что с ними случилось.
Двигаясь медленно и осторожно, дроу рассыпались в цепь, готовые защищаться от любого нападения. Они больше мили шли по старой дороге, как и предсказывал Фарон, и добрались до остатков древних стен и бастионов, окружавших старинную цитадель. По камням вились какие-то плетистые растения, пышно разросшиеся, несмотря на зимнюю пору, но в самой стене во множестве зияли трещины и бреши. В том месте, где дорога упиралась в стену, ее перегораживали ржавые железные ворота, давно ставшие бесполезными. За стеной вздымался небольшой каменистый холм, увенчанный высокой пятиугольной башней из белого камня. Сначала она показалась Рилду целой и невредимой, но, присмотревшись, он увидел, что купол ее пробит и множество висячих контрфорсов, связывавших главную башню с другими, внешними, обрушились за долгие годы. Зеленые лозы цеплялись корнями за трещины в камне, укрывая развалины живым покрывалом.
– Руины, – с досадой прорычал Джеггред. – Твои дурацкие заклинания подвели тебя, маг, или ты нарочно завел нас не туда. Может, ты в сговоре с нашим проводником-предателем?
– Мои заклинания не подвели, – ответил Фарон. – Это то самое место. Джэлр здесь.
– Тогда где они?! – рявкнул дреглот. – Если ты…
– Замолчите оба! – бросил Вейлас. Он отодвинулся от ворот на несколько шагов, двигаясь мягко, как крадущийся леопард, и накладывая стрелу на тетиву. – Это место не настолько безлюдное, как кажется.
Рилд скользнул под прикрытие полуразрушенной древней каменной колонны, опуская ладонь на рукоять Дровокола. Данифай и Фарон прижались к колонне по другую сторону дороги, напряженно вглядываясь в остатки главной башни. Квентл, однако, предпочла не двигаться с места.
Вместо этого она уверенно встала посреди дороги и прокричала:
– Эй, там, в Доме Джэлр! Мы хотим немедленно поговорить с вашими правителями!
Из множества укрытий медленно показались неприметные фигуры в темных плащах, благодаря которым их обладатели сливались с окружающими их камнями. Их луки и жезлы были нацелены на мензоберранзанцев. Одна из фигур, женщина с обоюдоострым мечом, откинула капюшон и оглядела компанию с холодным презрением.
– Вы, жалкие любители пауков, – прошипела она. – Чем вы можете заинтересовать глав Дома Джэлр – разве что собственными трупами, утыканными нашими стрелами?
Квентл вскипела, и рука ее опустилась на плеть. Оружие медленно извивалось,
– Я Квентл Бэнр, настоятельница Арак-Тинилита, и я не намерена пререкаться у ворот с простыми стражниками. Сообщи о нашем прибытии своим хозяевам, чтобы мы могли войти и укрыться от этого проклятого дождя.
Командир Джэлр прищурилась и сделала знак солдатам, которые тут же поменяли позиции и приготовились открыть огонь. Вейлас покачал головой и опустил лук, быстро выходя вперед и демонстрируя пустые руки.
– Погодите, – сказал он. – Если жрец Тзирик все еще среди вас, скажите ему, что Вейлас Хьюн тут. У нас есть к нему предложение.
– Сомневаюсь, что наш верховный жрец нуждается в каких бы то ни было ваших предложениях, – бросила начальница стражи.
– По крайней мере, он узнает, почему мы прошли тысячу миль из Мензоберранзана, чтобы поговорить с ним, – ответил Вейлас.
Начальница сверкнула глазами на Квентл:
– Сложите оружие и ждите здесь. Не двигайтесь, или мои солдаты откроют огонь, а нас здесь больше, чем вы думаете.
Вейлас кивнул и положил лук на землю. Он взглянул на спутников и присел на край древнего обвалившегося фонтана. Остальные последовали его примеру, хотя Квентл не унизилась до того, чтобы сесть. Вместо этого она с высокомерным раздражением сложила руки на груди. Рилд мельком оглядел внутренний двор, полный враждебных воинов, и со вздохом почесал затылок.
– Квентл знает, как произвести впечатление, а? – жестами исподтишка показал Фарон.
– Женщины, – отозвался Рилд, так же украдкой. Он поплотнее закутался в плащ и снова вытащил флягу с бренди.
ГЛАВА 14
Самым мучительным в заключении, размышляла Халисстра, оказалась скука, обыденная и абсолютная. Подобно большинству представителей своего необычайно долго живущего народа, жрица едва ли замечала, как проходят часы, дни, даже десятки дней, когда ее разум был занят. И все же, несмотря на всю мудрость и терпеливость, накопленные ею за более чем две сотни лет, несколько часов заточения в унылом каменном мешке показались ей куда как тягостнее, чем месяцы жесточайшей муштры, которой она подвергалась в юности.
День тянулся бесконечно, и тело ее страстно желало отдохнуть, несмотря на мучительное сияние солнечного света, струящегося сквозь то самое проклятое окно. Мысли жрицы тем временем метались от мольбы к товарищам вернуться и спасти ее до выдумывания самых ужасных и мучительных пыток, какие она только могла вообразить, предназначенных тем, кто бросил ее в плену.
В конце концов, она впала в Дремление, в голове не осталось ни новых планов, ни прежней памяти, а сознание стало столь сумеречным и далеким, что, может, она и вправду уснула. Изнеможение, наконец, овладело ею, не просто физическое изнеможение после долгих дней опасного пути через пустыни, тени, Подземье и лес, но нечто вроде умственной усталости, глубоко коренившейся в скорби о потерянном Доме, которым ей когда-нибудь предстояло править. Пусть Халисстра и не позволяла себе проливать слезы по Чед Насаду, но ужасная правда о ее положении странным образом отражалась в ее мыслях, отравляя их холодным, безнадежным неверием, и от него трудно было отделаться. Долгие часы заточения предоставили ей возможность снова вернуться к ужасной правде и вволю поразмышлять о потере положения, богатства и безопасности, пока она не пресытилась этими ужасными мыслями.