Приговорен к наслаждению

Емцев Михаил Тихонович

– Пора. Луна уже совсем низко.

Я вскочил. Зажмурился. Потряс головой и, шатаясь, побрел к серебрящимся в лунном свете фермам вышки.

– Куда ты?
– спросил Страатен.
– Обуйся сперва.

Сон отлетел, и мы принялись за работу. Все было подробно продумано и отрепетировано. Нам почти не приходилось разговаривать. Связав вместе оба рюкзака, мы оставили очень длинный конец, который Страатен привязал к своему поясу. Канат волочился за ним и шуршал в траве, как змея. Страатен был хорошим альпинистом и взобрался на вышку намного раньше меня. Он подождал, пока я вскарабкаюсь,

и, держась руками за громоотвод, пошел по стальному тросу. Я глянул вниз и сейчас же прижался к холодному металлу. Сейчас для меня самым страшным был бы спуск с этой головокружительной высоты.

Страатен достиг вагонетки и залез в нее. Потом вынырнул из ее черного зева и позвал меня:

– Иди. Ты твердо знаешь, что с этой стороны?

– Да, - сказал я.
– К руднику - с этой стороны.

– Тогда иди.

– Сейчас.

Я глубоко вздохнул, сжал зубы и схватился за туго натянутую проволоку громоотвода. Потом осторожно поставил ногу на трос. Я чувствовал, что моя нога дрожит и вверх по бедру ползет болезненная судорога. Оторвал от фермы вторую ногу. Некоторое время она висела в воздухе. Тяжелая, как чугунная болванка. Трос подо мной задрожал, а громоотвод (по крайней мере, мне так показалось) заходил ходуном. Я тотчас же убрал ногу с троса и, нащупав ферму, перенес туда центр тяжести. Отдышавшись" я решился на вторую попытку. Дело пошло уже намного лучше. Но где-то на полпути я опять почувствовал себя неуверенно. Один раз даже сорвался с троса и повис на руках. После этого я вообще не мог сделать лишнее движение и повис между небом и землей, как гусеница на шелковинке.

– Ты чего?
– спросил Страатен.

– Я не могу. Мне очень страшно, - медленно, почти по складам, произнес я.

Страатен вылез из вагонетки. С изяществом канатоходца подошел ко мне и крепко схватил одной рукой за шиворот. Он тянул меня за собой, и я пассивно следовал за ним, как нанизанный на проволоку ролик. Когда мы достигли вагонетки, я сначала залез в нее ногами и лишь потом решился разжать руки и выпустить громоотвод.

Когда я отдышался, мы выбрали канат и подняли наш груз. Страатен достал из кармана фляжку с ромом. Я сел на дно вагонетки, прижавшись спиной к холодному металлическому борту. Ром вернул мне ощущение реальности. Прежде всего я почувствовал боль. Оказалось, что я сильно стер руки о проволоку... Я поднял голову. Прямо над нами сиял Южный Крест. Большие белые звезды смотрели бестрепетно и равнодушно, как слепые глаза.

Небо побледнело. Уже было можно различить сигаретный дымок. В полудремоте я почувствовал, как вагонетка пришла в движение. Заскрипели блоки.

– Ровно семь часов, - сказал Страатен.
– Работа на руднике началась.

Я осторожно высунулся. С земли поднимался туман. Справа и слева от меня были одни только решетчатые башни, выросшие среди грязно-желтой саванны, по которой скользили расплывчатые бледные тени движущихся вагонеток. Встречные вагонетки были заполнены рудой вчерашней выработки.

– Надо пореже высовываться, - сказал Страатен.
– Может заметить охрана.

– А что, если нас увидят с вертолета?
– спросил я.

– Они часто летают?

– Не знаю.

– Когда услышим стрекот мотора,

сразу же накроемся плащами, - сказал Страатен и полез в свой рюкзак.

Я начал собирать автомат.

– Неужели нам придется стрелять, Страатен? Мне все еще не верится, что это всерьез.

– Надеюсь, что все обойдется благополучно. Но если другого выхода не будет... Во всяком случае, помни, что нас с тобой не пощадят.

– Давай пока закусим, - предложил я.
– Кто знает, что с нами будет в ближайшее время.

Страатен достал банки с ветчиной и плумпудингом.

– Только не бросай ничего на землю. Подвести может любая мелочь.

Ели мы с аппетитом. Только сильно хотелось пить. Но вся вода у нас уже вышла.

– Ты уверен, что мы найдем там воду?
– спросил Страатен.

– В лесу, во всяком случае, она есть. Ты будешь пить росу, как эльф. Помнишь сказку о королеве эльфов?

– Нашел о чем вспоминать!. Огня мы там разводить не будем. Только спиртовку. А у тебя больной желудок. Как ты будешь обходиться без горячего?

– Я-то как-нибудь обойдусь, но за желудок, конечно, поручиться не могу.

– Далеко еще?

– С какой скоростью движется вагонетка?

– Сейчас поглядим.
– Страатен поднялся и взглянул на часы.
– Между вышками не более тысячи футов. Так?

– Пожалуй.
– Я никогда не умел определять расстояние на глаз и просто согласился с Страатеном.

– Есть!
– сказал он минуты через три.
– Через каких-нибудь полчаса надо готовиться к высадке.

– Скорей бы!
– сказал я.

– Да. Здесь чувствуешь себя не очень приятно. Странно, что до сих пор мы не видели никаких следов охраны.

– Наверное, она сосредоточена вблизи резерваций.

– Сильная?

– Кто ее знает... Думаю, что их там много.

– Значит, мы прежде всего уходим в горы и наблюдаем оттуда в бинокли.

– Угу. Как условились.

Мы замолчали. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Я прислушивался к скрипу блоков и птичьему щебету. Закрыв глаза, можно было представить себя раскачивающимся в гамаке среди просыпающегося сада.

– А вдруг мы ошиблись, Страатен? Что, если там самые обыкновенные рудники?

– Вряд ли.

Он опять поднялся во весь рост, точно надеялся разглядеть что-то впереди.

– Как ты думаешь, что это такое?
– спросил он, указывая наверх.

– Где?
– Я тоже поднялся.

– Вот это, над вагонетками.

– По-моему, кабель... Я как-то не обратил внимания на него.

– Это высоковольтный кабель. Ты не знаешь, зачем может понадобиться на рудниках высокое напряжение?

Сначала мы спустили на веревках рюкзаки. Потом стали спускаться сами. Когда мои ноги коснулись земли, я отпустил канат и сейчас же упал в сухую колючую траву. Следом за мной свалился и Страатен. Он тоже выпустил канат, который теперь убегал от нас вместе с вагонеткой. Страатен сейчас же вскочил, догнал волочащиеся по пыльному краснозему концы и, схватив один из них, вытянул канат из скоб вагонетки.

– С благополучным приземлением, - сказал я, еле переводя дух.

– Хорошо, что веревка не зацепилась. Теперь никаких следов.