Приговоренная замуж
Шрифт:
– А ну, убери руку! – опомнилась Нелли. – Чего распускаешь-то?
– Неллочка, успокойся, я же для страховки, – ничуть не смутился Жорка, медленно убирая руку. – У нас по технике безопасности вообще на площадку посторонним нельзя выходить, а уж без ремня страховочного – и подавно. Правда, Коваль?
– Законно, – вмиг отвечает Коваль.
Хорошо они этот номер отрепетировали.
– Тогда пошли вниз… Хватит здесь торчать, тем более – без ремней страховочных.
А если честно – уходить не хотелось. Так бы стоять и стоять над великой рекой, оглядывая бесконечную марь, которая вдруг оказалась не такой уж и бесконечной с тридцатиметровой высоты, широкую
– Все, Ритка, я пошла, – делает еще одну попытку сбежать от извергов Нелли.
– Вместе пойдем…
И вместе стоят и стоят, опершись локтями на металлическую ограду смотровой площадки, откуда вскоре будет светить по ночам путеводный проблесковый маяк…
Нелли сидела на кухне над тетрадями и, когда Володя вошел, подняла на него удивленный взгляд. Вовка шагнул к ней, обнял за плечи, поцеловал в щеку. Она спокойно приняла его ласку.
– Что так поздно?
– Медведков, ёшкин, всех загонял, – Володя умывался, расплескивая вокруг себя воду. – Сам, как бешеный, день и ночь мотается по делянам, и нам покоя не дает. В леспромхозе все по графику – от и до, а у нас на лесопункте с зари до зари… Сегодня главный инженер приехал, нашему лесопункту знамя привез – победили в соцсоревновании. Так у нас слушок прошел, что главный в управление собирается перебираться, а Медведкова в леспромхоз, на его место…
– Ты есть будешь?
– Спрашиваешь!
Володя уже растирался полотенцем, исподволь присматриваясь к жене. И чем дальше смотрел, тем больше убеждался: да нет же, нормально все! Просто она одним делом занимается, он – другим. Известно, устает она на работе, да еще с этой старой каргой, Алевтиной Степановной конфликтует… Молодая, опыта маловато, а ей сразу два класса дали – попробуй справиться. Она везет, а они-то и рады стараться…
Отварная картошка, соленая рыба, лук и хлеб – вкуснота! Володя наворачивает – за ушами трещит.
– Может, выпить хочешь, я налью? – заботливо спрашивает жена.
– Нет, не хочу, – мотает головой Володька. – Без выпивки аппетит как у волка.
– Действительно, – задумчиво говорит Нелли и смотрит в окно.
– Как там Светлана-сметана твоя поживает? – спрашивает Володя.
– Живет…
– Почему это она Германа отшивает? – с искренним недоумением смотрит на жену Володя. – Мужик что надо! При солидной должности, с квартирой на прииске, а она нос воротит… В прошлом году в институт автодорожный поступил, видать, далеко пойдет…
– Да разве в этом дело? – вздыхая, отвечает Нелли. – Не любит она его…
Ночью, в постели, после долгих сомнений, Вовка нерешительно спрашивает жену:
– Нел, а почему бы нам ребеночка не завести?
Нелли молчит. Даже не слышно – дышит она или нет.
– Слышь, Нел? Два года уже живём… Мать спрашивает, почему не заводим… Ты-то сама как на этот счет, а? Нел, ты не спишь?
– Нет, не сплю…
– Так как ты думаешь?
– А никак, – Нелли резко поворачивается на бок, – никак я еще об этом не думала. А теперь и думать не хочу…
– Но почему, Нел? Ведь все уже…
– Рожать по указанию
– За что ты ее так не любишь? – грустно вздохнул Володя. – Она ведь мать моя.
– Тебе мать, а мне – свекровка… Мне она матерью не стала, потому что с первых дней хотела, чтобы я у нее под каблуком была. – Нелли резко откинула одеяло и села в постели. – А я вот не желаю этого! И пусть она даже не надеется! – Нелли уже почти кричала, пристукивая кулаками по одеялу. – Я хочу жить так, как я хочу, а не по указке твоей бесценной мамочки! Слышишь? Пусть она не сует свой длинный нос в мои дела, и ты… ты…
Нелли вдруг громко всхлипнула, прижала ладони к щекам и безутешно расплакалась.
– Нел, Нелли, что с тобой? – испуганно спросил Володя, робко дотрагиваясь до плеча жены. – Успокойся, не надо. Ну, не хочешь сейчас ребенка – не надо… Подождём еще… Зачем же ты так себя изводишь? Слышь, Нел, милая…
Тяжело всхлипывая, вздрагивая плечами, Нелли обиженно ответила:
– Ага… изводишь… Я одна тут, Вовка… совсем одна… Я и родителям своим, пьянчужкам… не нужна… И сама никогда их не любила за это… Все детство куском хлеба попрекали… А тут мать твоя… опять одни упреки… да сколько же можно! – жалобно вскрикнула Нелли. – Я больше не могу!
У Вовки самого навернулись слезы на глазах. Он тоже сел в постели, обнял жену и ласково, как маленькую, стал гладить по голове, жалея ее до спазм в горле, до неожиданного желания сейчас же возле нее умереть, только бы она никогда больше не плакала, не вздрагивала всем телом, как от испуга…
– Ну, Нел, прости меня, – искренне повиноватился Володя, – прости, родная, я больше не буду… Только успокойся сейчас, ну слышишь, не надо больше плакать, хорошо? Хочешь, я и вообще не буду больше к ним ходить?
– Вот еще! – Нелли оторвала ладони от лица. – Только попробуй… Я это я, а ты сын, у тебя другие перед ними обязанности… Только, Вовка, милый мой, родной, – Нелли уткнулась мокрым лицом в Володину грудь, – не давай им меня в обиду, хорошо? И никому не давай, никогда…
– Да я, я, – тяжело заворочалась неведомая, злая сила в Володькиной груди, – я всех расшибу, если вдруг кто… Ты не думай, я только с виду такой тихоня, а если до дела дойдет…
– Я тебе верю, – Нелли обняла Володю за шею. – Я тебе очень, очень благодарна за это… А теперь, Вовка, поцелуй меня… Крепко-крепко, как только можешь…
Вовка неуклюже поймал ее мокрые губы.
– Нет, – быстро прошептала Нелли, – подожди… Я сама… Ложись на подушку.
Вовка послушно откинулся на подушку, и Нелли легко склонилась над ним. Её волосы мягко пролились на него, и он буквально задохнулся от их теплого, дурманящего запаха, но еще теплее и головокружительнее было чувство осторожного прикосновения ее полуночных губ. Вначале настолько осторожного, что он и не понял даже – в самом ли деле коснулась или это примерещилось ему? Но вот и еще одно прикосновение, уже более плотное и продолжительное, и вдруг жаром обожгло голову, словно бы в далеком детстве из любопытства он опять сунул ее в устье русской печки… Но что особенно удивительно: вместе с жаром он ощутил и родниковую стынь, словно бы припал к заповедному ключику в середине знойного дня… Вовка рванулся обнимать жену, но она сдержала его порыв, и, раздвигая его губы своими, вошла к нему так неожиданно остро, больно и сладко, что он невольно вытянулся всем телом и судорожно вздрогнул, последним усилием сдерживая себя от яростного желания подмять и растерзать это хрупкое, это невесомое и бесконечно дорогое для него существо…