Приговоренные
Шрифт:
Строптивый, стараясь незаметно, посмотрел в ложе Всевышнего. Светящийся на висках иней седых волос. Иссиня черные, как два новорожденных Солнца, глаза. И тонкое, с доброжелательным пониманием всего и вся, лицо…
Между тем, Пытливый, как терпеливый педагог, на пальцах растолковывал Карамельнику несостоятельность его азбучных истин.
— …Все мы здесь, в Резиденции, живем в среде Абсолютного Пространства-Времени. Вместе с тем, обратите внимание, ответы на мой тест разнятся между собой. Их можно объединить в пять групп. Если считать и меня, то шесть. Ведь я, зачатый на Земле вижу себя в зеркале совсем иначе. То есть обозначенные мною группы
Кроме того, тест Пытливого проливал свет на весьма интересную деталь — понимание очевидного. В описаниях этого понимания в каждой из групп можно было найти расхождения. И Пытливый не мог не остановиться на этом.
— Среди группы альфийцев, — говорил Пытливый, — один пишет: «глаза живы и насмешливы»… другой: «взгляд, как всегда, задумчив и рассеян».
Во второй группе. Читаю: «холеричен, бесцеремонен…» другой — «застенчив, не общителен…» И так во всех пяти группах, по самым разным моим качествам, определяющим мои достоинства и недостатки. Отсюда и отношение ко мне. А если посмотреть на это в глобальном масштабе? Налицо чреватость теми или иными последствиями… И не это ли, коллега Карамельник, букет неопровержимых признаков наличия в нас Личного поля времени?
4. Признание
Больше вопросов не было. Раскрасневшийся и возбужденный, как после удачно проведенной схватки, Пытливый покинул кафедру. «Молодец!» — шепнула Камея, прильнув к нему. И тут, вспомнив о чем-то важном, Пытливый вновь вскочил с кресла.
— Простите!.. Прошу еще одну минуту внимания. В начале своего выступления я пообещал сказать, а в чем же мне все-таки не повезло…
— Ретивый, — обратился он к товарищу, — ты не успел дойти до конца потому, что у тебя не хватило времени. А я, одержимый идеей, не задумываясь о моральной стороне дела, пошел на обман. Я обманул триумвират Мастеров, доверявший всем нам, ввел в заблуждение руководство Школы… я совершил преступление. Мне стыдно перед вами… я омерзителен себе, Строптивый, — подняв глаза на отца, сказал он, а потом, повернувшись к Всевышнему и низко опустив голову, проговорил:
— Боже! Я достоин наказания. Пускаясь на обман, я ничего не мог с собой поделать. Та сила была выше меня… Я искуплю свой позор. Приму любое наказание… И даю слово, никогда в своей жизни не прибегать к обману… Простите, Господи!.. Теперь все, — сказал он и тяжело опустился в кресло.
И снова, наступившую тишину нарушил Ментор. Сказав, что смысла прерываться нет, поскольку мнение Ученого Совета Школы по защите Отчетов определено и оно строго соотнесено с выводами Центральной Компьютерной Службы, он, испросив мнение Всевышнего, приступил к заключительной процедуре.
— Все Отчеты, так или иначе свидетельствуют о зрелости выпускников нашей Школы. О чем прежде всего говорят умение найти предмет исследования и искусное владение техникой научного анализа. Очевидна классичность подхода к материалу, блестящее применение полученных знаний и накопленного наукой и практикой ВКМ опыта в создании миров и жизнедеятельности проживающих в них видов. Такт и доброта к коллегам тоже заслуживает похвал…
Я, именем Всевышнего, благодарю вас за помощь,
Центральная Компьютерная Служба, на основании заложенных в ее память Отчетов-исследований, вывела три оценки. Зачитываю:
«Оценка „Отлично“ выставляется сорока восьми слушателям, членам Специальной экспедиции на Начальную шестого Луча. Служба рекомендует им взять Отчеты за основу в написании предстоящей через два месяца защиты выпускной диссертации.
Оценка „Высшая“. Выставлена одному. Слушателю Ретивому. Работа признается обоснованной гипотезой. Рекомендуется зачесть ее, как досрочную защиту итоговой диссертации на соискание ученого звания Исследователя Удостоенного Третьей категории с правом ношения двухярусного нимба».
На этом Ментор прервался.
— Ваше решение? — обратился он к членам Ученого Совета Школы. — Согласных с выводами Компьютерной Службы Всевышнего прошу поднять руки… Единогласно!
Затем, выдержав паузу, с приличистующей случаю торжественностью, объявил:
— Коллега Ретивый, — мы поздравляем тебя с блестящим окончанием Школы и искренне рады, что в наши ряды пришел молодой талантливый ученый.
Аудитория взорвалась аплодисментами. Рукоплескали ему и в ложе Верховного Координатора.
— Поздравляю, — раздалось негромкое и внушительное со стороны Всевышнего.
Ретивый, повернувшись к его ложу, с глубоким почтением склонил голову. От переполнявших его чувств он плакал. Ретивый знал, что его ждет особое распределение. Очень возможно, что его прямо сегодня зачислят в одну из Служб Всевышнего.
Когда шум заметно поутих, Ментор продолжил:
— Зачитываю дальше. «Третья оценка „Высшая“ с индексом „О“. Выставлена одному — слушателю Пытливому. Отчет на уровне монографического труда и признается Открытием. Конкретным научным вкладом. Настоящий Отчет рекомендуется рассматривать, как защиту монографической работы на соискание ученого звания Исследователя Удостоенного Второй категории с вручением двухярусного нимба».
Ментор разводит руками.
— Это в нашу компетенцию не входит, — говорит он. — Подобное решение выносится Высшим Советом Избранных ВКМ.
— Правильно! Правильно, — поднявшись в рост соглашается Проницательный. — Совет Избранных находится здесь. К сожалению, не в полном составе. Однако, путем устного опроса получены ответы и от неприсутствующих. Ответ таков… — Проницательный умолк.
Аудитория застыла. Струна от напряжения давно бы лопнула.
— Ответ таков, — повторил Верховный Координатор.
— Согласие единодушное.
И птицей вскрикнула Камея. И осеклось дыхание Пытли. И навалившаяся чудовищной силы тяжесть придавила его к креслу. И в какой то миг он понял, что эта необыкновенной мощности силища, выхватив его из себя, взмыла с ним в небеса. И он еще успел увидеть себя беспомощно барахтавшегося в руках товарищей. И успел поймать восторженный взгляд, оттесненной в сторону Камеи. И восхищенного отца, смотрящего не в зал, а наверх, на него… И все.
И несказанное блаженство охватило его. И летел он над мирами, каких никогда не видел, о каких никогда не слышал и не читал. И летел по мощенным звездами дорогам. И растекались по ним сказочные мелодии. И чувствовал он себя властелином всего, что простиралось окрест. И был он звездой в мириадах других звезд. И был кровожадным зверем. И жертвенной овцой, из располосованной гортани которой под чью-то стопу струилась кровь. И был он всем. И чувствовал он всех, как себя. И крикнул он тогда: