Приговоренный к власти
Шрифт:
— Подымут сейчас, и увидишь, одна или не одна, — молодой водолаз полез в автобус.
Лешка увидел, что старший ищет по карманам сигареты, и спешно протянул свои.
— Закуривайте. Вы не обратили внимания, левая дверца водителя закрыта или открыта?
— А черт его знает, — ответил водолаз, прикурил, облегченно передохнул и заметил с сожалением: — У машины вся морда разворочена, а сказали, что новая «волга».
Лешка повернулся на шум заволновавшейся толпы.
Крановщик знал свое дело. На медленных оборотах он накручивал
Он различил, как в тот момент, когда над уровнем воды стала появляться задняя половина автомобиля — тело в светлом платье смыло с переднего сиденья назад, а когда машина полностью зависла в воздухе, то тело улеглось на заднее обзорное стекло.
Толпа ахнула и застонала. Вид автомобиля и лежавшая на заднем стекле женщина производили страшное впечатление.
Крановщик поднял машину еще выше, плавно дал стреле движение по дуге и начал опускать ее на тротуар. Лешка видел, как что-то закричал Феоктистов, но крановщик был действительно мастером своего дела — машина опустилась на задний бампер, а потом наклонилась и мягко встала на все четыре колеса. Тело утопленницы свалилось на задние сиденья салона. А левая дверка водителя чуть приоткрылась, когда машина накренилась назад, затем захлопнулась.
Толпа сгрудилась вокруг извлеченного автомобиля настолько алчно, что руководящий милицейский бас загремел над Яузой:
— А ну, пошли вон отсюда, шакалы! Вам что, вампирам, приятно на трупы смотреть?! Тогда в морг идите работать! Не мешайте движению, сволочи, а то всех сейчас оштрафую!
Лешка прошел к своему автомобилю и обнаружил, что водитель их даже и с места не пошевелился — этот любопытством никак не страдал. Сидел у руля и читал газету.
Лешка сел сзади и сказал:
— Вытащили. Лежит одна в салоне.
— Грешно, но слава Богу. Она из нашего командира крови попила вволю. И работать не работала, а всей фирмой пыталась командовать. Сергею Павловичу теперь облегчение выйдет, да и вся фирма вздохнет свободней.
— Красивая была?
— Завлекательная сучка, тут уж ничего не скажешь. Ребенку три года, так она его к матери сбагрила, а сама на квартире жила, за которую фирма платила. Ну, там они с Сергеем Павловичем любовь крутили. В Замоскворечье.
Феоктистов подошел к машине, легко сел на свое место, сказал коротко:
— Она. Кто же еще.
— Куда ехать? — спросил водитель.
Феоктистов думал несколько секунд.
— Отвези нас на нашу… на ее квартиру.
Водитель радостно тронул с места.
Квартира погибшей оказалась на двенадцатом этаже дома недавней постройки. Двери Феоктистов отпер своими ключами.
Никакого роскошества, как ожидал Лешка, во внутреннем убранстве не было. Казалось, что сюда только недавно въехали люди среднего достатка и еще не успели прикопить деньжат, чтобы обустроиться достойно.
Но кровать в спальне — это да! Белая с золотыми разводами, с высокими спинками и шелковым покрывалом. Кровать была центром этого жилища — материальным, идейным и духовным.
Лешка не сдержал улыбки при виде этого роскошества, Феоктистов улыбку перехватил и сказал неприязненно:
— Полжизни человек проводит в кровати, и одну десятую жизни — в сортире. Оба эти места должны быть достойными. Сейчас с тобой выпьем по маленькой…..
Он ушел во вторую комнату, а Лешка глянул из окна спальни.
Вид из Замоскворечья открывался поразительный — с кончиками кремлевских башен и сверкающим куполом колокольни Ивана Великого.
— Иди сюда, что ты там, спать улегся? — позвал Феоктистов.
Лешка прошел во вторую, маленькую комнату.
— Открой балкон, душно что-то, — приказал Феоктистов.
Лешка открыл балкон и вышел наружу. И отсюда панорама была редкостной: поистине Москва — великий город, у Лешки даже сердце захолонуло.
Он глянул вниз, и, поскольку плохо переносил высоту, голова слегка закружилась, и он вернулся в комнату.
Феоктистов уже поставил на стол пару изящных рюмок чешского стекла и распечатал бутылку коньяка.
— Только по одной. Рабочий день едва начинается. Мир ее праху.
Они выпили, и Феоктистов опустился в кресло. Был он не столько опечален, расстроен или огорчен, сколько откровенно зол.
— Вы ее любили? — спросил Лешка.
— А черт его знает! Ей-то на меня было, конечно, наплевать. Начальник! Босс! Пристроил на хорошую работу, квартиру снял, воспитание ребенка у мамы оплачивал, чем не кайфовая жизнь! Но, отдадим стерве должное, хоть красивую развеселую жизнь и любила всей страстью души, но по отношению ко мне вела себя прилично. На стороне не гуляла, это проверено. И за это спасибо. Бездарно погибла, задрыга! Скольких мужиков еще могла потешить!
Лешка помолчал и сказал тихо:
— Может, так, а может, и нет.
Феоктистов вздрогнул и посмотрел на него в упор.
— Что ты хочешь сказать, мой юный начальник службы безопасности?
— Вот именно безопасности… В этом деле есть шероховатости, Сергей Павлович, я не знаю, говорить или нет.
— А что ты можешь сказать? Дело же очевидно! Пьяная баба слетела на машине в реку. От ее мокрого трупа даже сейчас сивухой несло!
— Это вам могло показаться.