Приговоренный

Прашкевич Геннадий

– Почему? – вырвалось у меня.

Юлай странно, по-собачьи, встряхнулся:

– Мне обязательно отвечать на твои вопросы?

Он смеялся, но прежнего добродушия в его голосе я не услышал. И глаз его налился сердитой чернью. Я даже сказал:

– Да ладно.

Но Юлай рассердился:

– Сам знаешь, ты – дерьмо. Это данность. Доказательств тут не требуется. Пари держу, недели не пройдет, как ты начнешь расставлять ловушки Роверу и Юлаю. Это у тебя на лбу написано. У таких, как ты, какая-то сучья выучка, вы не можете

не кусаться. Черт знает, может, ты и сумеешь меня пристукнуть, у тебя на это дело талант, но если вдруг такое произойдет, отсюда тебе не выйти. Дело не только в Ровере и в замках. Заруби себе на носу, лучше жить рядом с живым Юлаем, чем медленно помирать рядом с трупом.

– Да ладно, – повторил я.

Он помолчал, потом извлек из кармана отобранные у меня документы, толстым пальцем отодвинул в сторону список, полученный от доктора Хэссопа:

– Давно это у тебя?

– Со вчерашнего утра.

– Почтой получил?

– Почтой.

Юлай улыбнулся.

Слепой глаз и плоское лицо не портили его. В нем чувствовалось столько энергии, что уродом он быть не мог. В конце концов, даже Гомер никогда не рисовал киклопов уродами. Так, особая форма жизни.

– Надеюсь, список тебя развлек?

Я пожал плечами. Я никак не мог приспособиться к Юлаю, он сбивал с толку.

– Ты успел обдумать его?

– Не хватает информации.

– Да ну? – не поверил он, потом опять улыбнулся: – Ты получишь информацию. И у тебя будет время. И никто не будет тебе мешать.

Он снова улыбнулся:

– А пока сыграем в одну игру.

Я недоуменно воззрился на киклопа.

Мой взгляд его не смутил. Он сунул волосатую, как у Ровера, лапу в карман и извлек оттуда еще одну бумажку, аккуратно сложенную вчетверо:

– Держи. Это я сочинил. Сам. Для тебя старался.

– Что это?

– Держи, держи!

Единственный глаз киклопа так и сверкал.

– Ровер!

Повинуясь зову, пес вновь бесшумно встал на пороге. Густая серая шерсть на загривке стояла дыбом.

– Сядь, Ровер! А ты, Эл, разверни листок и читай вслух. Хватит сил?

– Зачем здесь пес? – спросил я вместо ответа.

– Ровер – мой Друг, – насмешливо объяснил Юлай. – Он должен знать о тебе все, он обязан узнавать тебя и по голосу, и по походке.

Я взглянул на Юлая: не сумасшедший ли он? Но нет, он не производил такого впечатления.

– Читай!

Я прочел вслух две первые строки, аккуратно отбитые на стандартном листе бумаги:

– Линди… Линди… Хоуэр… С. Хоуэр… Хоуэр-Тарт… Саути… Это что, театральные псевдонимы?

– Оставь, Эл. Не стоит шутить. Это все нормальные имена, никаких псевдонимов, и к театру отношения они не имеют. Правда, кое-что их объединяет – они все умерли. Но когда-то, Эл, это были живые люди, они и сейчас бы могли, вот как мы, сидеть себе за чашкой кофе… Читай!

– Лотти…

Что-то сбивало меня с толку.

– У этой Лотти не было фамилии?

– Наверное,

была, – уже совсем сухо объяснил Юлай. – Правда, я не смог ее разузнать, прошло время… Эта Лотти была манекенщицей… Да что я рассказываю? Ты должен помнить ее.

«Я даже пугаться стал с опозданием, – слова Пана преследовали меня. – Поворот за спиной, а меня как кипятком обжигает».

Я вспомнил маленькую манекенщицу.

Я знал эту Лотти по Бэрдокку. Правда, не знал, что она умерла.

А Линди и Хоуэры…

Конечна!

Я вспомнил и их.

Странный народ, сами лезли под пули… Там, в Бэрдокке, было достаточно погано. Мое первое серьезное дело. Но там со мной был Джек Берримен.

– Занятно? – спросил Юлай.

– Да уж.

– Читай, читай. Там дальше занятнее.

– Стенверт… Белли… Мейсон… А это кто?

– Не помнишь? Мейсона не помнишь?

– Не помню.

Я не выигрывал время, я действительно не помнил, кто такой этот Мейсон.

Юлай и Ровер, наклонив лобастые головы, с подозрением, с интересом, с ненавистью вглядывались в меня.

– Фирма «Счет». Вспомнил? Там были заложники.

– Но их перестрелял Лендел!

– Вольно тебе вешать трупы на этого несчастного. Разве перестрелку спровоцировал не ты?

– Я был вынужден это сделать.

– А труп есть труп, – укорил Юлай. – Вынужден или не вынужден, это не имеет значения.

– Но так ты и Лендела на меня запишешь.

– А ты как думал? Он и записан на тебя.

– Он тоже умер?

– Он жив, Эл. Но лучше бы он умер.

4

«Господи, господи, господи, господи…»

5

– Керби… Галлахер… Моэт… Ким Хон… Лайбрери… Это, кажется, кличка… Сеттон…

Возможно, эти люди имели отношение к санитарной инспекции Итаки, по крайней мере, их имена стояли рядом с именем доктора Фула.

– Доктор Фул тоже умер?

Юлай кивнул.

Он смотрел на меня, как на ящерицу.

С любопытством. Несомненно, с любопытством. Но и с некоторой гадливостью.

– Тениджер… Колвин… Нойс…

Я не выдержал:

– Нойс?.. Это некорректный подход к делу, Юлай. Ты берешь все подряд имена, имевшие ко мне хоть какое-то отношение. Не знаю, правда ли они все мертвы, я такой список могу составить за пять минут.

– У меня на этот список ушло семь лет, – холодно заметил Юлай. – Не строй иллюзий, не пытайся обмануть себя, Эл, эта Нойс умерла тоже.

– Но при чем здесь я?

– Разве не ты привез ее с океана? И разве ты привез ее к себе не потому только, что нуждался в прикрытии?

Он помедлил, потом презрительно выдавил:

– Давай, вычеркивай имена. Считаешь, тот-то и тот не на твоей совести, вычеркивай. Я потом проверю. Мне даже интересно будет сравнить.

– С чем?

– С тем, что мы о тебе знаем.