Приговоренный

Влодавец Леонид Игоревич

Только через полгода узнал, что с его первой любовью произошло. Изнасиловали ее, прямо в той же самой общажной комнате. Напоили до отключки и прошлись не то втроем, не то вшестером. Хотя все девки в комнате были, ни одна не возмутилась. Еще посмеялись потом. И так же, как Петьку парни, подбодрили, утешили: «Не ты первая, не ты последняя! Завей горе веревочкой!» И завила. Правда, даром ей это не прошло — залетела. Вовремя, конечно, дура, ничего не сделала, матери с отцом ничего не сказала аж до шестого месяца, когда уже живот к носу полез. Потом как-то по-быстрому ей мужа нашли, и уехала она, не закончив техникум, куда-то далеко. Клык ее с тех пор

не видал. То в армии служил, то зону топтал. Особо не страдал по ней, только в самые тоскливые и беспросветные дни — когда в ШИЗО сидел или в смертуганке, как последний раз, — вспоминал ее. Ту, которая была. Добрую, наивную, светленькую… И еще березку вспоминал на Черном болоте, ту, что судьба штопором закрутила, — ориентир, который ему недавно пригодился. Иногда на Клыка такая мистика нападала, что думалось: а не он ли виноват в том, что все так получилось? Ведь это он, пацан, дал этой витой березке имя своей любимой, вырезав на коре четыре буквы, которые и посейчас кажутся родными. И дереву больно сделал, и судьбу девчонке в штопор закрутил. Любе, Любушке, Любови Первой, которая сегодня его убивать пришла…

НЕНУЖНЫЙ РАЗГОВОР

— Ты? — спросил Клык, не ослабляя хватки. — Любанька?

— Я, — прохрипела она. — Пусти!

Руку с горла Клык убрал, но отпускать Любу не собирался. Не тот теперь был Петя, его жизнь уже воспитала. Оружия у нее в руках, конечно, не было, но какой-то необычной формы пистолет, выбитый ударом двери по локтю, лежал совсем неподалеку. Отпустишь — дотянется, разговор уже другой будет. Ведь если она сюда пришла с пушкой, то не детство вспоминать, это точно.

— Верка! — позвал Клык. — Подбери пистолет.

Та повиновалась, нагнулась и, подняв оружие, положила его на диван. Сама села, с интересом глядя на Любу.

Действительно, та выглядела необычно. Одета была во все черное, прямо как ниндзя. Если б Клык по ходу борьбы не сорвал с ее головы шерстяную маску-шапочку с прорезями для глаз, то и не узнал бы. Тогда бы точно дал по голове бутылкой.

— Пусти! — потребовала Люба так, будто Клык, гнусный развратник, ее, девочку невинную, сюда заманил шоколадкой и решил подвергнуть растлению.

— Погоди маленько, — буркнул Клык, оглядывая комнату: нет ли где чего-нибудь вяжущего. Наконец углядел шнур от гардин.

— Верунь, пережги зажигалкой и брось мне полметра.

Та все поняла и даже пожара не наделала. Клык повернул упирающуюся Любу на живот, завернул ей руки за спину и опять обратился к Вере:

— Помоги чуть-чуть…

Связав незваную гостью, усадили ее в кресло.

— Ну, теперь и поговорить можно, — сказал Клык. — Откуда ж тебя принесло, землячка ненаглядная?

— Из-под земли, — зло ответила Люба.

— Одна пришла?

— А ты угадай, — прищурилась она, — Петенька-Петюньчик…

— Меня искала?

— Тебя. Ревностью изошла. Первая любовь моя — и с какой-то падлой.

— Хамить-то не надо, — произнес Клык успокаивающе. — Вер, возьми ее пушку и погляди за Любашенькой. А я гляну, что внизу творится.

Не больно это надежная охрана, но не пошлешь же Верку на первый этаж. Там — это Клык нюхом чуял — картинка не больно приятная…

Так оно и оказалось. Спустившись по лестнице на первый этаж и пройдя через гостиную, Клык очутился в прихожей, где сразу наткнулся на двух мертвецов. Они спали на раскладушках у самой двери, да так и не проснулись. Охраннички, мать их так! Видать, понадеялись на собачек

и на того, что караулил снаружи. Интересно, а куда же нычка подевалась? И как этих ребят пришибли, крови-то нет?!

Уже забирая автомат одного из убитых, Клык доискался причины, по которой охранники умерли бескровно и бесшумно, не успев даже пикнуть. В плече у жмура торчала шприц-пулька, пущенная, должно быть, из того пистолета, который Клык оставил Вере. В пульке, должно быть, был нехилый заряд какого-то яда. У обоих охранников зрачки расширились, фигурально выражаясь, аж на полметра. Что-то нервно-паралитическое — это Клык еще в школе, по НВП проходил и даже запомнил. Второму такая же пулька в спину воткнулась. А третий где? И собачки?

Входная дверь была не заперта. От замка тянуло свежим запахом машинного масла. Видать, Люба отмычкой его вскрывала и маслица подлила, чтоб не лязгать. Наверно, и о дверных петлях позаботилась.

Надо было глянуть во двор, но Клык вовремя сообразил, что там, на дворе, если Люба через него прошла, скорее всего ни собачек, ни охранника в живом виде не имеется. А вот какой-нибудь Любин стремщик или иной страхующий может присутствовать. И, может быть, только того дожидается, чтоб кто-то из дома высунулся. Например, Клык. Чтоб у него тоже такие красивые глаза, как у охранников, получились.

Клыку такие глаза были без надобности, но ему интересно стало, куда нычка делась? Сперва он решил в доме поглядеть.

Но все три двери, имевшиеся в прихожей, кроме той, что выводила в гостиную и далее обратно к лестнице, были заперты. Ни в прихожей, ни в гостиной сумок не было. И никаких других емкостей, чтоб запихнуть туда их содержимое, тоже не оказалось. Тогда Клыку пришло в голову, что сумки могли утащить в подземный гараж и положить в автомобиль. Но та дверь была закрытой.

Оставалось одно. Сумки вынесли во двор. Туда, где скорее всего ждут Любу ее кореша.

Соваться во двор, не поглядев, как и что, Клык не стал. Он рискнул подойти к окнам неосвещенной гостиной и поглядеть сквозь стекла.

Увидел он то, что ожидал. Тьму и несколько более или менее светлых пятен от светильников на }лице. Мертвую овчарку совсем рядом с крыльцом и ногу лежавшего под стеной охранника. Можно было догадаться, что и с остальными собачками разобрались не менее удачно. Углядеть в темноте, где сумки и есть ли они вообще, Клык не смог.

Что делать дальше, он не знал. Идти во двор? С одной стороны, страшно, а с другой — там может ничего и не быть. Помощники (или, наоборот, начальнички) Любы могли уже вынести их за ворота и увезти куда подальше. Оставалось надеяться, что Люба что-нибудь скажет.

На всякий случай Клык подобрал с пола лежащий рядом с охранником сотовый телефон. С кем по нему связываться и как, было неясно, но Клык надеялся на то, что Цезарь или какое-нибудь иное здешнее начальство само сюда позвонит.

Клык собрался покинуть гостиную, но тут услышал очередной шорох, и очень вовремя. Сзади, из-за спины, от двери, ведущей в прихожую. Хорошо еще, что большой палец был на флажке предохранителя автомата, а патрон уже дослан в ствол. Клык резко развернулся и упал на правый бок. Пока падал, сдернул предохранитель и, уже лежа, на звук дал очередь. Успел, хотя и не целился. Нечто темное, лишь отдаленно напоминающее человеческую фигуру, повалилось на пол, но не так, как падают люди, когда хотят укрыться. Это темное вздрогнуло, шатнулось, на секунду удержалось и лишь затем плашмя рухнуло на спину. Был и какой-то металлический бряк.