Приговоренный

Влодавец Леонид Игоревич

— А по мне, — заметил грузноватый, — сейчас прозе. Они и не проснутся, если хорошо поддали. Днем как-то стремно.

— Привет! — осклабился Лопарев. — Ночью, когда все дома дрыхнут, — не стремно, а днем, когда все на работе, — стремно?

— Много сейчас на работу ходит? Половина по домам сидит.

— Все равно вероятность, что кто-то милицию вызовет, меньше. Даже если вовремя уйдем, менты доведут это дело до Михалыча, и он на нас обидится раньше, чем нужно.

— Между прочим, Михалыч твой может и сам до этого адреса добраться, — вмешался еще один пассажир

«мерса».

— А вот хрен! — усмехнулся Геша. — Он вообще пока не в курсе, знаю я что-нибудь или нет. Думаешь, почему он позвонил мне насчет этого дела? Потому что знал: Клыку надо будет свою иконку куда-то пристроить. Наверняка обзванивал всех, кто по антиквариату работает. Не так-то уж много в Москве таких контор, а неучтенный одиночник нынче редкость. Да и денег он на такую покупку не найдет. Клык — волчара, он по дешевке не продаст. Если у Клыка найдется в Москве хата, где ему смогут умный совет дать, то скорее всего направят его либо к нам, либо еще к кому-то, кого мы хорошо знаем. И кого Михалыч знает.

— А Иванцов?

— Иванцов сейчас — ноль. У него вся надежда на Михалыча. Я думаю, что Михалыч его вообще из игры выведет.

— Но ведь если мы сами, без Михалыча, заберем картинку, то так и так с ним поссоримся?

— Нет. Тогда ему с нами уже будет неловко ссориться. Вот тут надо напоследок Иванцову сказать спасибо. Это он, когда я вчера днем с ним встречался, проговорился, что, кроме иконки, у Клыка целый чемодан компромата на него, на Михалыча и еще на кое-кого чуть повыше.

— Да если мы это возьмем, нам вообще не жить! — испугался мужик с рубцом.

— Тебе никак отдохнуть захотелось? — спросил Лопарев, прищурясь. — Может, и правда, отпустить тебя, Фрол? Чтоб не дрожал и не путался под ногами?

Этого Фрол перепугался еще больше.

— Ты что, — забормотал он, — я в норме. Просто напомнить хотел, что с Михалычем опасно шутить. Особенно с бумагами. Он не лох какой-нибудь

— Ты сколько классов до первой ходки кош ил? — оскалился Теша. — До восьмого хоть дотянул?

— Дотянул.

— Молодец. Но у меня все-таки законченное высшее. Так что, будь добр, держи свои мысли при себе, сопи в две дырки и не выступай — за умного сойдешь.

Что-то зашебаршилось в радиотелефоне, висевшем на крючке между боковыми окнами. Лопарев взял аппарат.

— Слушаю.

— Геша? Это Карабас. Узнаешь?

— Допустим. Тебе что, не спится?

— Да так, вопрос имею. Тут мне ребята сказали, что две твои тачки приметили. И там, видишь ли, где им стоять не нужно.

— У меня тачек до фига и больше, по всей Москве катаются.

— Насчет катаются — мне это до звезды. А вот те, которые около офиса Мартуняна торчат, глаза мозолят. Звонит Рафик, говорит: «Мы договорились, что ты будешь разбираться, а тут какие-то наехали, я выйти боюсь».

— Скажи ему, чтоб валерьянки попил и шел домой к своей Гаянэ или как ее там. Никто на него не наезжал. У нас там дела не по вашей части. Никаких убытков не понесете.

— Смотри, Геша. Если пожалуются, то столом в «Арагви» ты не отделаешься.

— Спи спокойно, говорю. Слово даю, все тихо

будет.

— Ладно, я поверю, я добрый. Помни!

— Да, погоди, Карабас! Там этот Рафик ментов не вызвал случаем?

— Вроде нет. Но мне лично по фигу, если он и вызвал. Это твои проблемы. Если у тебя тут интерес, то надо загодя договариваться. И со мной, и с ментами. Не был бы я с тобой в дружбе, мог бы обидеться.

— Ладно, договоримся. Чао-какао!

НОВОСТРОЕЧНЫЙ 25

Клык проснулся без похмельного болиголова. Хотя и не рано, но и не совсем поздно. Часиков около десяти. Проснулся рядом с Надеждой, хотя точно не помнил, как оказался у нее после Инны и Веры. Зато хорошо помнил, что, когда укладывал Надежду спать, не раздевал ее. А она оказалась в костюме Евы. Похоже было даже, что у Клыка вчера и на нее сил осталось… Вот уж гульнул так гульнул! Вспоминать было сладко, но не хотелось думать, как сегодня придется разбираться со всеми тремя. Нет, некогда ему на это дело время тратить! Уматывать отсюда надо. Но сначала на Новостроечный сбегать.

Воровато слез с кровати, пошел для начала ополоснуться. Обнаружил чистое одноразовое лезвие, соскреб щетину начисто, помолодел лет на пять и стал выглядеть куда менее привлекательно для ментов. Потом, освежившись-ободрившись, отправился искать одежду.

Вера и Инна спали, чуть ли не обнявшись. Клык даже хмыкнул, припомнив, что они после того, как он их обеих довел до кондиции, от радости, наверно, стали между собой целоваться… Нет бы его целовать, а то сами себя. Лесбиянки недоделанные…

Клык торопился. Оделся по случаю жары легко, в джинсы да майку. Оружия не взял никакого, но зато положил в карман паспорт. Денег много не понес. Так, на проезд и на сигареты.

Прежде чем уехать, Клык решил разбудить Веру — ей он почему-то, может, по старой памяти, доверял больше всего.

— Веруня! — ласково подув в ухо спящей, произнес он.

— Чего? — сонно пробормотала Вера, открывая припухшие глаза.

— Я поехал. По делу. Если не вернусь до пяти часов — делайте что хотите. Хоть в милицию идите, хоть в ФСБ, если найдете. Но до этого ничего не трогайте, никуда не ходите. И открывайте с осторожностью, всяко может быть. Ты поняла или спишь еще?

Клык небольно пошлепал Веру по щеке.

— Да не сплю я, — проворчала Вера, отстраняясь, — идешь, так иди.

— Да, еще, — попросил Клык, — дай-ка телефончик, как сюда звякнуть.

— Пожалуйста. — Вера встала, не удосужившись даже простынкой прикрыться, подошла к письменному столу Инны и, найдя листочек бумаги, начиркала на нем семь цифр.

— Во спасибо! — сказал Клык. — Если что, звякну и скажу: «Выезжайте!» Тогда берете с Надькой чемодан и едете вот сюда. — Клык написал на другом листке: «Новостроечный проезд, 25», — Но могу сказать: «Выходите!» — запомнила разницу? Тогда туда, на Новостроечный, не ездите ни в коем случае. Лучше всего прямо в приемную ФСБ топайте, на Кузнецкий мост. Там вас заберут, но в живых наверняка останетесь.