Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия
Шрифт:
И ведь разумом понимаешь, что каждый божий день по лезвию ножа ходишь, ан нет, все туда же — упорно себя бессмертным считаешь. А чтобы мыслишки всякие, от которых жить тошно и страшно до судорог становится, в голову не лезли, — водкой их, водкой. С похмелья жизнь, конечно, тоже не сахар, но тут уж не до раздумий о смысле и бренности существования. Тут бы найти, чем и с кем опохмелиться. А что людей, с кем посидеть и даже не поговорить, просто помолчать можно, с каждым днем все меньше становится, — это ерунда. Главное на сегодня собутыльника
Все верно. Главное — сегодня. Завтра — иллюзия. Нет у нас завтра. Всегда — только сегодня. Это мне еще Селин на пальцах объяснил.
Вздрогнув от раздавшегося в кармане куртки жужжания, Клим запихал в рот остатки бутерброда, вытер руки о штанину и вытащил амулет в виде сложившего крылья ворона.
— Ну что еще такое? — возмутился он. — Лед, я до Пентагона и сразу обратно. Ты меня здесь подожди.
Климов пулей вылетел из подвала. Надо же, мигом весь хмель выветрился. И что, ждать его? Ага, делать больше нечего? Если у них аврал, то тут и до завтра куковать можно.
Переглянувшись с продавщицей — она махнула рукой и сказала, что Клим сам расплатится, — вышел из подвала на улицу. Ты смотри, уже сумерки. Скоро стемнеет окончательно. Вот тебе и короткие летние ночи. Пора в «Гавань» возвращаться.
Я дошел до перекрестка Южного бульвара с Красным проспектом и, глубоко вздохнув, остановился. Что-то меня чересчур сильно мотает. И живот режет. Да, вставило как-то не по-детски. Из чего они эту гадость гонят, из автомобильных покрышек, что ли? А не траванулся ли я?
Может, до целителя какого дойти? Стоп, у тебя деньги лишние есть? Тут же почти рядом Кирилл — Селина двоюродный брат живет, вот к нему и загляну на огонек. Время суток по большому счету роли не играет. Винни-Пух тоже не только по утрам к Кролику заваливался. Думаю, для вечера, дня и ночи у него тоже пыхтелки, сопелки и шумелки заготовлены были. Главное, чтобы Кирилл дома оказался. Да даже если и не окажется — ничего страшного. Все равно по пути.
Пройдя вверх по Красному четыре квартала, я свернул во дворы. С наступлением сумерек народу на улице заметно убавилось, но рядом с домом Кирилла пылал высоченный костер, над которым вился целый шлейф взлетавших вверх, вспыхивавших на темном фоне неба и медленно гаснувших искр. Разместившаяся на подтащенных к огню ящиках и железных основаниях скамеек компания со смехом передавала по кругу бутылки. Ко мне цепляться не стали. То ли узнали, то ли в темноте не разглядели.
Проскользнув в подъезд, я поднялся на последний этаж и, проигнорировав свисавший из просверленной в стене дырки шнурок, несколько раз пнул дверь с намалеванной от руки желтой краской надписью: «Карлсон, который живет на крыше». Некоторое время ничего не происходило, потом залязгали замки, дверь распахнулась, и в подъезд вывалился Кирилл, который тут же меня обнял и захлопал по спине:
— Живой, чертяга! А я уже и не надеялся.
— Конечно, живой. А что со мной случиться
— С волками жить — по-волчьи выть. — Забрав револьвер, Кирилл запустил меня в квартиру и начал закрывать замки. — Да это так, понты. Пули резиновые, но выглядит серьезно.
— Бардак у тебя. — Запнувшись о валявшийся на полу пакет, я зацепился плечом и чуть не сорвал прибитую на стену вешалку. — Хоть бы свет зажег.
— У меня полный порядок. Это Селин, скотина, в дупель пьяный приперся и барахло свое по всей квартире раскидал. — Кирилл поднял пакет с пола и, уверенно ориентируясь в темноте, пошел на кухню. — А свет попусту я жечь не намерен. Нет у меня нетрудовых доходов.
— Селина что, из дома выгнали? — Ориентируясь на белое пятно Кирилловой майки, мне удалось пройти по коридору, ни разу не врезавшись в стену.
— Не знаю. Он пришел — даже мычать не мог. Проснется — расскажет. — Хозяин квартиры щелкнул газовой зажигалкой и на кухонном столе затрепыхал тусклый огонек лампады. — Давненько он так не набирался, чтоб ни бе, ни ме, ни кукареку.
— Бывает, — усмехнулся я, пытаясь в неярком освещении разглядеть Кирилла.
Из-за покатых плеч и огромных оттопыренных ушей голова казалась слишком большой, серые глаза прятались за толстыми стеклами очков. Да и фигура особым атлетизмом не отличалась. Я на его фоне смотрелся достаточно крепеньким парнишкой, а Селин и вовсе крутым качком. Первое впечатление незнакомого с Кириллом человека обычно сводилось к фразе: «Это что за чмо?» И было очень и очень далеко от истины. Этот худенький парнишка, которому на самом деле было далеко за тридцать, считался одним из лучших специалистов по подрывному делу в Форте.
— А ты чего даже не спрашиваешь, кто пришел? — Я передвинул лампаду на середину стола.
— А глазок для чего? — Кирилл положил пакет Дениса себе на колени и начал проверять его содержимое.
— Какой глазок? Там такая темень — не видно ничего.
— Я себе в стекла очков заклинание ночного видения прошил, — похвастался Кирилл и выставил на стол пол-литровую жестянку серовато-синей расцветки. — Джин, значит, тоник. Выходит, Селина с волшебных пузырьков так умотало. Будешь?
— Да ну эту гадость.
— А я выпью. — Кирилл вскрыл жестянку и сделал длинный глоток.
— Оставил бы Селину опохмелиться.
— Нельзя ему. У нас завтра с утра работка наклевывается.
— Ему нельзя, тебе можно? — ухмыльнулся я. — Двойной стандарт.
— Никаких двойных стандартов. Он у нас мегабосс, а я так, на подхвате, да и не будет мне ничего с одной банки.
— Кстати, насчет «не будет», — забарабанил я пальцами по столу. — Тут паленой водки выпил, мне б закинуться чем-нибудь.