Прииск «Безымянный»
Шрифт:
— Да пошёл ты … пацан! — заругался тот в ответ. — Я никуда не пойду. С меня хватит! Я больше не хочу мучиться.
Он вытащил пистолет и снял с предохранителя. Через мгновение мог раздаться выстрел.
— Да ты что…! — бросился к нему Свиридов. — Ты что надумал? Сдай оружие, немедленно. Я приказываю, — протянул руку гэбист.
Майор молча отдал пистолет. На его лице Иван не увидел никаких эмоций. Можно было подумать, его поступками руководят неведомые силы.
— Вот так-то оно лучше. Нечего перед нами бряцать оружием. Мне надо было сразу всех разоружить, а то, видишь ли, нашёлся тут один герой.
День догорал, но солнце ещё не спряталось. Где-то рядом шумела река, о которой они мечтали весь переход и стремились достичь её берегов. С ней были связаны надежду на спасение.
— Осталось совсем немного, потерпите, родные, — поддержал Сенькин бредивших раненых. Было видно, он сам идёт из последних сил, и эти слова относятся больше к нему самому.
Вокруг стояла тишина, иногда были слышны глухие всплески на реке, казалось, будто какой-то невидимка кидает камни в воду. Река открылась сразу за лесом. Она тихо текла одним мощным руслом по широкой долине. Русло прижималось к левому берегу, на котором они стояли. Кое-где виднелись косы, выложенные валунами и галькой, а впереди ревел перекат. За дальними сопками, идущими вдоль берега, стояла заснеженная вершина высокой горы, которую они увидели, когда спускались к реке.
— Это Бурхала, — сказал Иван на берегу. — Наконец мы дошли. По ней сплавимся до судоходного Алдана. Там есть люди.
Его радости никто не разделил. От усталости все повалились с ног. Последние силы покинули и Ивана.
Глава 8. Неизвестный Брукс
Первый раз за последнее время на душе у Фёдора было спокойно. Приятно было сознавать, что он познакомился с девушкой, разделяющей его взгляды. В лице Ани появился серьёзный оппонент, проверяющий его внутренний мир на прочность.
Через неделю Закатов пригласил Фишкина посмотреть свои материалы. Зная, как тот дорожит каждой минутой рабочего времени, Фёдор с места в карьер заговорил о проблемах, возникших с площадью работ.
— Вадим Викторович, уже нужно заканчивать проект, а я до сих пор не могу определиться со своим районом. По данным предшественников наметить перспективную площадь практически невозможно.
— Почему же это невозможно? — улыбнулся Фишкин — Я тебе её показал и, насколько помню, ты её вынес на свою топооснову, а потом перенёс на ватман.
Для того чтобы выделить эту площадь, Фишкину потребовался не один день. В редкие минуты он признавался себе сам, что это итог его огромного практического опыта и научного предвидения, без которого невозможно сделать открытие. В своё время он горел этой проблемой, мечтая открыть новое месторождение, но у руля оказались другие, не принимавшие его, тогда ещё молодого специалиста, всерьёз. И кто знает, как завершилась бы та работа и сложилась бы его судьба, если бы он стал ответственным исполнителем темы. С того времени при одном только упоминании о древнем золоте у него начинался внутренний зуд.
— Тогда давай ещё раз посмотрим. Афанасий, подай, пожалуйста, ту карту. — Он ткнул на подоконник. — Да вот она, перед твоими глазами, рядом с бланковкой.
На длинном листе ватмана была вычерчена геологическая карта с коричневыми горизонталями и голубой
— Вот твоя площадь. — Вадим Викторович карандашом обвёл вытянутый в длину прямоугольник и посмотрел на Закатова.
— Вы меня не поняли, — заёрзал тот на стуле, — я имел в виду совсем другое. По целому ряду признаков эта площадь не подходит для наших работ. Если учесть, что эта работа в некотором роде опытно-методическая, то её надо выполнять методически грамотно.
— Во, даёшь! А мы что, делаем её безграмотно? Нам захотелось поиграть в геологов, и мы изображаем их из себя. Так сказать, в бирюльки играем.
Фишкин всегда всё делал основательно, и прежде чем на что-то решиться, многократно просчитывал различные варианты. Только после этого он приступал к претворению замысла в жизнь. Так же Фишкин писал геологические отчёты. Иногда процесс осмысления информации длился протяженное время, и тогда, не находя себе места, он разгуливал по длинному коридору экспедиции или пропадал в курилке. Зато, как только приходил к единственно верному решению, садился за письменный стол и работал безвылазно.
— На той площади, которую вы предлагаете, провели чуть ли ни детальную разведку, а золота никто в глаза ещё не видел. Его не установили ни в одной пробе, и авторы всех отчётов дали отрицательные заключения на предмет её золотоносности, а мы собираемся туда выходить.
— Ну, кто, например? — спросил Фишкин. — Назови хоть одного.
— Миронов.
— Ух, скажешь тоже, Миронов! Да его работа такая древняя, что о ней можно даже не вспоминать. Тоже мне, нашёл авторитет! Миронов, видишь ли, поставил на ней крест. Что же он там, интересно, сделал? Шлиховал, наверное?
— И не только. Несколько проб проанализировал пробирным анализом на золото и серебро, и, кстати, по всем методам поисков получил отрицательные результаты. Разве этого мало? Я думаю, вы зря утрируете — Миронов сделал всё, что мог: он исследовал район, провёл поисковые работы. Не его беда, что он не получил положительных результатов. Просто там пусто, и теперь после его отрицательного заключения выходить на ту площадь с поисками золота, по меньшей мере, несерьёзно.
— Серьёзней не придумаешь.
Решающим доводом для выделения Фишкиным этой площади послужили литературные материалы по геологическому строению Африканского и Канадского щитов, на которых были открыты крупные месторождения золота. Сопоставив свой разрез пород, с разрезами известных месторождений, он пришёл к выводу, что они очень похожи, и, следовательно, являются потенциально золотоносными.
— Для этого должны быть какие-то веские аргументы, — давил на Фишкина Закатов. — Вот попробуйте сейчас объяснить членам научно-технического совета, почему именно там нужно искать золото, а не где-нибудь в другом месте! Меня же никто не поймёт. В лучшем случае посоветуют ещё поработать с фондовыми материалами, а могут и вообще завернуть проект.