Прикамская попытка. Тетралогия
Шрифт:
Так вот, пушки мы устанавливали в обязательном порядке на все наши паровые суда. Усилили оборону крепостей, доведя их артиллерию до восьми орудий и десяти миномётов, с запасом выстрелов сотню на ствол. Увлёкшись, мы изготовили двадцать три пушки и восемь миномётов лишних, пришлось уложить их на склад, до лучших времён. А оружейники занялись экспериментами по созданию нарезных стволов, большего калибра, с противооткатными устройствами. Пока мы не отработаем эти технологии, в производстве пушек я видел лишь неоправданные расходы. У нас и так самый мощный на Дальнем Востоке военный флот, шесть пароходов с пятью орудиями каждый, два паровых катера с одной пушкой, не считая трёх парусных кораблей и трёх же шлюпов. Только содержание их, обучение и оплата работы персонала съедали огромные деньги.
К маю 1777 года большая часть денег, вырученный
После разгрома китайской армии аборигены осмелели и потянулись закупать нашу продукцию, от них не отставали и переселенцы. Крестьяне готовились к посевной, вогулы закупали оружие круглый год, горожане, при наличии неплохих заработков на заводах, собирались строить и расширять своё хозяйство. Я как-то посчитал по одной улице, из сорока домов расширяли свои владения различными пристроями, сараями, конюшнями и тому подобное, тридцать три хозяина. Так, что вырученные осенью деньги здорово оживили деловую активность горожан. Но, к весне я стал побаиваться истощения кошелька, слишком затратные работы мы финансировали, деньги, на которые я рассчитывал продержаться пару лет, подозрительно быстро таяли. Конечно, ещё двадцать тысяч рублей и сто килограммов лян серебром лежали в моих закромах. Ещё центнер золота в сундуках и полтысячи собольих шкурок, не считая прочей меховой рухляди, были отобраны для подарков императрице.
Хотя официально никаких налогов мы не брали с жителей Владивостока, в городскую казну понемногу стекались денежные ручейки, пока тонкие и неуверенные. Кроме платы Вани Махова за аренду судов и пленных китайцев, поступали платежи за пленников от нескольких крестьянских хозяйств и двух десятков городских частников. Большинство же китайцев работали за гроши, фактически на меня - на угольном разрезе, добыче руды, городском хозяйстве. В консервное производство я их не пускал, там трудились женщины, Махов лишь обеспечивал консервный завод морепродуктами. Именно консервированную рыбу и крабов я надеялся привезти в Петербург, удивить избалованных вельмож не только самим фактом консервирования, но и невиданными продуктами, вроде кальмаров и крабов. Едва мы пережили зиму и убедились, что призрак голода отступил, мы тут же ввели заградительные пошлины на торговлю любыми привозными продуктами, кроме тех, что выловили в море наши рыбаки или вырастили русские крестьяне. Причём, пошлины были нехилые, в сто процентов стоимости товара.
Учитывая, что русскими считались православные, дауры начали креститься целыми селениями. После записи в церковную книгу, где по моей просьбе указывалось и российское подданство, крещёные дауры бойко везли на рынок свои продукты. А вырученные средства полностью оставались во Владивостоке, в уплату за наши товары, пока исключительно хозяйственные. Но, окружающие аборигены только в этом и нуждались, по книгам Николая Задорнова, до середины девятнадцатого века железо в Приамурье будет крайне редким товаром и очень востребованным. Да, многие инородцы опасались креститься, предпочитая выплачивать пошлину, те же рыбаки с озера Ханка, поставлявшие нам даже живых пресноводных креветок. Тунгусы, дючеры, айны, и прочие малые народы, тоже не спешили с крещением, продавали нам добытую дичь и рыбу. Из таких небольших, но, постоянных источников доходов и формировалась городская казна.
Я не сомневался в быстром экономическом росте города. Мы снова проходили те же самые ступени развития, как в Таракановке, но, с большим размахом и результатом. Наши ружейные мастерские вышли на прежний, Прикамский уровень производства, в двести ружей за месяц. Это одноствольных ружей только двести, к ним надо добавить полсотни помповиков и сотню двустволок. С января начали производство револьверов, пока в пределах сорока штук в месяц. Палыч хотел вооружить револьверами каждого взрослого
Весной, в конце мая, за ружьями и патронами приехали три шлюпа из Охотска. Сорок шесть купцов и охотников за мехом морской выдры, раздразнённые рассказами казаков Ерофея Подковы, спешили купить ружья. Серебро оказалось не у всех, пришлось им расплачиваться мехами, причём по нашим расценкам. Так, взамен ста рублей серебром, стоимости ружья, мы брали десять шкурок соболя или пять 'скальпов' того же калана. Худо-бедно, торговля пошла, к сожалению, в основном на пушнину. Откуда у охотников из тайги будут серебряные рубли? Но, ради обладания ружьём, охотники не жалели десятка и больше собольих мехов. А меня всё больше волновала необходимость поиска новых торговых партнёров в Юго-Восточной Азии. Туда,едва растаял лёд в бухте, собирался отплыть и я, по договорённости с Чан Каем. Заказ контрабандистов ждал своего отправления в портовом складе.
За зиму мы неплохо телефонизировали город, я сдержал данное себе обещание. Все присутственные места, дома руководителей и командиров соединили телефонными проводами. Первым из частных лиц провёл себе телефон наш Ваня Махов, заплатив неплохую сумму и постоянную абонентскую плату. Глядя на него, крестившиеся китайцы первым делом устанавливали телефон, воспринимая его символом власти и высокого социального статуса русского человека. Стекольное производство выросло и разделилось на целых три заводика, исправно поставляя оконное стекло, посуду и зеркала. Батюшки пытались возмутиться против зеркал, но, нам с Палычем удалось убедить их сдержаться ради богоугодного дела, почти вся продукция шла 'на экспорт'. Палыч всю зиму экспериментировал со своими радиолюбителями и добился выпуска стабильных радиоламп, трёх новых коротковолновых раций, достаточно мощных для установки на океанские пароходы. Весной он поставил своим ребятам задачу снижения стоимости радиодеталей и их стандартизации, с переходом в массовое производство.
Сам же Палыч занялся идеей электрификации Владивостока, подыскивал место в окрестностях для строительства гидроэлектростанции. Усадил сотню китайцев за изготовление генераторов. Те усердно тянули медную проволоку, изолировали её, создавая ужасные по внешнему виду, но работающие генераторы. Мне Иван заказал отлить не меньше десятка добрых винтов для турбин, благо, опыт отливки пароходных винтов имелся. Насмотревшись на его ассортимент медной проволоки, я не удержался и три месяца мучился с производством колючей проволоки. Но, добился своего и уложил на склад километров десять этого стратегического товара. Для обороны города больше, чем достаточно, можно и продавать, если появятся покупатели. Не надо думать, что мы только пушки да телефоны делали зимой. Ножи и топоры, косы и плуги, бороны и бытовая мелочь. Кроме наших мастерских новые переселенцы открывали свои производства, конкурируя с китайцами. После крупного поражения китайцев под Владивостоком, в город стали прибывать небольшие группы староверов. Володя, пользуясь радиосвязью, быстро передавал новости раскольникам, особенно им понравилось отсутствие в городе официальной церкви и царских властей.
Мы с Палычем были только рады, что многие вопросы решаются без нашего вмешательства. Шорники и кузнецы, коновалы и пекари, мясники и сапожники, портные и брадобреи, масса новых и разных предприятий возникла в городе за зиму. Да, за зиму, кроме семи небольших групп, к нам добрались сразу два каравана, небольшие, по сто человек, привезли немного товара и серебра. С ними прибыли ещё пять священников-староверов, три лекаря и немец-аптекарь, их появлению мы обязаны заботливому Володе Кожевникову, заключившему с аптекарем и лекарями контракты на пять лет, благо у нас хватало нынче средств, чтобы самим оплачивать услуги специалистов. В основном, караван состоял из раскольников и беглых рабочих с уральских заводов. Но, были и беглые крестьяне, в том числе и остатки пугачевского войска. С крестьянами у нас уже была договорённость об устройстве вокруг города нескольких деревень, под разумные кредиты в виде скотины, инструмента, посевного и посадочного материала. В последнем караване, вняв моим просьбам, прибыли шестьдесят молодых женщин и девушек. Их завербовали в малообеспеченных семьях вдов и среди сирот, некоторых направили староверские общины, осмотреться.