Приказчик без головы
Шрифт:
– Я, дядя Андрей, по делу. – Сашенька категорически отказывалась называть родственника батюшкой и церковным именем.
– Слушаю.
– Говорят, ты арестованных из Съезжего дома исповедуешь?
– Правду говорят.
– Там некий Антип Муравкин сидел…
– Знаком с ним.
– Скажи-ка по секрету: он убийца?
– В тюрьму невинные не попадают.
– Он исповедался?
Отец Мефодий прищурил глаза:
– Хочешь, чтобы ради любопытства твоего я обет нарушил? Тайну исповеди выболтал? – Отец Мефодий говорил гневно, в который
– Нет! Что ты! – смутилась княгиня. – Я… Я за благословением пришла. Диди присяжным поверенным стал, уже и первое дело назначено…
– Поздравляю, – оттаял Мефодий. Свершилось! После стольких-то лет служения племянница к нему, как к духовному лицу, обратилась! – Но за благословлением пусть сам явится. Заочно только отпеть могу. – священник улыбнулся.
– Обязательно явится! Ему в среду первого клиента защищать. Антипа Муравкина, кстати.
– Бог в помощь!
– Дядя Андрей, ты тоже помоги! Намекни мне, он ли убийца?
– Александра…
– А про исповедь ты молчи. Только кивни в знак согласия. Антип – убийца?
Мефодий усмехнулся:
– Не взрослеешь ты, Александра. Такая же, как в детстве. Что в голову взбрело, вынь да положь!
Священник замолчал. Сашенька терпеливо ждала. Скажет, никуда не денется, уж больно он ее любит.
– С Лешкой-то общаешься? – спросил неожиданно священник.
– Позавчера в гостях был…
– Поклон ему от меня. Жаль… Ладно! Скрывать, собственно, нечего. Муравкин твой – грешник нераскаявшийся. В убийстве не признавался.
– Так и знала. Жену он покрывает.
– Сие мне не ведомо. Но если мнение мое хочешь знать…
– Конечно!
– За десять лет я столько мазуриков перевидал, что в ад не поместятся. С первого взгляда определить могу, виновен или нет. Так вот… Не убивал твой Каин Авеля!
– Вот видишь…
– Жду Дмитрия за благословением, – оборвал племянницу Мефодий.
– А мы тебя в гости, – сказала Сашенька на прощание и вдруг призадумалась: – Ой! Не сходится! Полиция считает, что это ты Антипа вразумил. А оказывается…
– Когда Муравкин сознался?
– На следующий день после ареста…
– Помню то утро! Заходил я к нему. Всегда с новоприбывших обход начинаю. Руку мне поцеловал, да только тем и кончилась беседа… Посетитель к нему явился.
– Посетитель? – удивилась Сашенька.
– Да! Обычное дело – свидание. Антип извинился и ушел. А беседовали мы по душам на другой день.
– А кто? Кто посетитель?
– Я почем знаю? Родственник какой-то. Сват… А может, тесть…
У Сашеньки забилось сердце. Антип при задержании вину отрицал. Полиция рано или поздно отпустила бы его за недостатком улик. Но явился некто, после чего Антип признался.
Тесть, значит… Теперь все ясно!
– Жду в гости, – заторопилась княгиня.
Лавок Калина Фомич держал
Добралась к вечеру, уже закрывались. Приказчик оглядел недоверчиво, однако пустил.
13
С 1923 года – улица Красного Курсанта.
– Покажите сукно, – потребовала Сашенька.
– Мы, барыня, для оптовиков. Ежели мужу на костюм желаете, езжайте в Гостинку, еще успеете, – предупредил ее рябой приказчик.
– Но здесь же дешевле! – недовольно протянула Тарусова.
– Дешевле! От полста рулонов.
– От полста? Господи! Мне нужен отрез…
– В Гостинку или на Ваську…
– Вот еще! Позовите хозяина!
– Дамочка…
– Хозяина! – Сашенька топнула ногой.
Рябой переглянулся с другим приказчиком, молоденьким мальчиком чуть старше Евгения, и тот побежал на второй этаж по скрипучей лесенке.
– Чем обязан?
Голос сверху раздался густой, обволакивающий. С закрытыми глазами в его обладателя можно было влюбиться без памяти. Но, раскрыв, оставалось упасть в обморок от разочарования. Короткие ножки давно скривились от тяжести брюха, безо всякой шеи крепившегося к тыквообразной голове, некогда кучерявой. С годами волосы отступали и отступали под натиском лысины, пока, скатавшись в валик, не окопались последним бастионом на затылке.
– Хочу с вами познакомиться, Калина Фомич! – кокетливо помахала ручкой в замшевой перчатке Сашенька.
– Мы завсегда приятным знакомствам рады! С кем, простите, имею честь? – Купец сжал в большущей ладони протянутые пальцы и больно дернул к губам.
Ухмыляющаяся улыбочка, нагло скользнувшие по Сашеньке свинячьи глазки даже не пытались скрыть похотливый свой интерес.
– Мария Никитична Законник, титулярного советника вдова.
Осетров облизнул в предвкушении губы. Молоденькие вдовы – самое вкусное и безопасное на последствия лакомство.
– Отрезик желаете?
– А сами как думаете? – жеманно закусила губу Сашенька.
Калина Фомич смотрел уже с нескрываемым вожделением. Бабочка была сладенькая! Где надо – манкие пухлости, где потоньше положено – словно молодая осинка.
Удивительно, но Александре Ильиничне в ее тридцать пять, после троих-то детей, редко даже двадцать пять давали. «Маленькая собачка до старости щенок», – шутила она.
– Присядем, – еле сдерживая себя, предложил купец, указав на массивный обитый кожей диван.
– Я за отрезиком пришла, а этот, – Сашенька указала на рябого, – в Гостинку отсылает!