Приказчик без головы
Шрифт:
– По рукам-то по рукам. Но…
– Что «но»? За сущие ведь копейки… И паспорт не требую! – Подмигнув, домовладелица залпом опрокинула в себя чашку чая, словно и не кипяток это, а бокал вина.
– Но ведь Муравкины вам до конца года заплатили!
– Ну и что? Я вам их контракт покажу. Черным по белому…
«Фиолетовым по пожелтевшему, – подумала Сашенька, – ну да не в том суть». Юридически домовладелица была права. В случае досрочного расторжения контракта по инициативе нанимателя деньги ему не возвращались.
– Теперь ваша душенька спокойна?
– Да! – Сашенька сделала глоток восхитительного кожаного [16]
– Слава богу!
– Хотя нет…
– Да что ж такое, голуба моя?
– Дорого!
«Если от убытков не отвертеться, уменьши их насколько возможно!» – с таким девизом вели свои дела Сашенькины батюшка и дедушка.
– С ума сошли? За такие деньги в иной гостинице нумер на ночь не снять! А у меня сразу тридцать ночей! А в октябре и декабре тридцать одна! По рукам?
16
То есть привезенного по суше.
– Если половину уступите… – Сашенька спокойно потягивала чаек.
Поликсена Георгиевна задумалась, потом, махнув рукой, сделала встречное предложение:
– Ладно! Спущу до семи, но плату спрошу за полгода вперед!
Сорок два рубля? Ну уж нет! Таких денег задумка не стоила.
– Ни вашим ни нашим! – встала Сашенька. – Сойдемся на восьми, но плачу пока за месяц.
– Ваша взяла! – Живолупова решилась.
Эх, недодумалась Сашенька разменять полученные «катеньки». Глаза у Поликсены Георгиевны от сотенной огнем вспыхнули. Снова предложила оплатить за полгода вперед, пусть даже по шесть. Тарусова вежливо отказала.
Мысленно пообещав себе, что несговорчивая княгиня у ней еще попляшет, Живолупова надолго пропала в соседней комнате (заработанное прятала столь далеко, что, случись пожар, неминуемо бы сгорело), а сдачу принесла чем попало. Мятые пятерки, досрочные купоны [17] , кучка меди, кучка серебра.
Вручила ключ и крикнула Кутузова, чтобы проводил.
Отпустив дворника, Сашенька приступила к исполнению плана. Осторожно выскользнула из квартиры, дошла до извозчика, которому приказала дожидаться за углом, и достала из экипажа завернутое в тонкую бумагу старое свое барежевое платье [18] . Обратной дорогой оглянулась – Резная казалась пустынной, лишь где-то в ее окончании дожидался седоков еще один извозчик да прохаживался взад-вперед уличный разносчик. Вот глупец, кому он здесь пирожки свои продаст? Глухомань!
17
Досрочные купоны процентных обязательств обращались наравне с ассигнациями.
18
Ткань из шелковых нитей. Очень дорогая в начале XIX века, во второй половине стала доступной всем слоям населения, потому что для изготовления барежа стали использовать не полноценную шелковую нить, а отходы шелкопрядения.
Открыв скрипучий шкап, Александра Ильинична засунула платье в самый дальний угол самой верхней полки и пошла за дворником.
Кутузов осмотрел «находку» единственным глазом, на вопрос, не Марусино ли, чистосердечно признался:
– Мы теток не разглядываем. Старые ужо!
Сашенька радостно приказала звать хозяйку.
– Нет! Не Марусино! – заявила та, явившись через полчаса спросонья и весьма недовольной. Только-только прилегла, и на тебе. – Она же из деревни. Откуда
– А в чем ходит? – лениво задала интересовавший вопрос Сашенька.
– Вы ж ее видели…
– Нет! Так, не отыскала….
– А откуда про деньги за полгода знаете?
– От Климента Сильвестровича.
– Вот старый понос!
– Так точно не ее?
Тарусова прикинула найденную одежонку на себя, и Живолупова наконец рассмотрела платье. А ведь неплохое! Бареж, конечно, таперича не так дорог, как прежде, из отходов его наловчились ткать, но пятерку старьевщик точно отвалит. Одно плохо – будто на княгиню пошито! Как бы половчее забрать?
– Точно не Марусино! Клянусь! Маруся – голытьба! Сорочка да сарафан.
– Сарафан… – протянула Сашенька. – У моей горничной сарафан пять рублей.
– То, верно, набивной, а у Маруси из китайки [19] , стираный-перестираный.
Ага! Раз из китайки, значит, синий.
– А сорочка какая? – Сашенька, приложив платье и так и сяк, крутилась перед треснувшим в двух местах (потому и висевшим у Муравкиных) зеркалом.
От страха, что упустит выгоду, Живолупова утратила способность соображать. Иначе бы задумалась, на кой черт новой жиличке описание Марусиной одежды.
19
Хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, чаще всего красилась в синий цвет.
– И сорочка такая же! Наверно, еще ейная бабка в ней хаживала! Пожелтела и до дыр истончилась…
– Вышитая?
– Какое там!
– Нет, платье мне велико, – задумчиво произнесла Сашенька.
– Велико, велико! Позвольте на себя прикину, – обрадовалась чужой глупости Поликсена Георгиевна.
– А платочек какой носит?
– Синий в горошек! – Живолупова вцепилась в платье обеими руками, словно оголодавшая пантера, и сказала даже больше, чем Сашенька ожидала: – А из-под него коса торчит. В канат толщиной!
– А правду говорят, что Маруся на меня похожа?
– Похожа! Только помоложе! – брякнула, не подумавши, Живолупова.
– Что-что? Вы старухой меня обозвали? – делано возмутилась Сашенька. – Ну-ка отдавайте платье! Я его нашла!
– В моей квартире!
– Но, однако, платье-то не ваше! Жилички прежней…
– Да! Да! Я даже вспомнила какой! Как на себя прикинула, тут меня и осенило. Платье дочки коллежского регистратора Копытцова. До Маруси здесь снимали…
– Так надобно отдать!
– Не беспокойтесь! Я сама! Знаю, куда переехали…
– Если вас не затруднит…
– Что вы! – улыбнулась облегченно Живолупова, пятясь к двери. – Что вы!
С Петербургской Сашенька поехала на Сенную, где множество лавочек торговали поношенной одеждой. В одной из них и купила сарафан с сорочкой, а в соседней парикмахерской накладная коса нашлась.
По выходе Тарусовой внезапно овладела тревога, необъяснимая и волнительная. Может, с Диди что? А вдруг с детьми?
Она постояла, подышала густым, терпким от цветущих филаделфусов, по ошибке именуемых жасминами за схожесть аромата, июльским воздухом. Тревога не отпускала. Она даже чувствовала, где та находится – сзади, за спиной. Оглянулась. Обыкновенные прохожие спешили по обыкновенным делам: кухарки, прачки, чиновники, офицеры, всякий торговый люд – разносчики, приказчики, лавочные сидельцы. Какой-то поручик, заприметив красавицу, пугливо озирающуюся по сторонам, предложил сопроводить. Сашенька вежливо отказала. Поручик понимающе подмигнул и исчез.