Приключение Гекльберри Финна
Шрифт:
– Вот негодяи. Хотя, вообще-то, странно. А что с твоим отцом такое, сынок?
– У него… э-э… ну, в общем… он прихворнул малость.
Оба тут же грести и перестали. До плота уже всего ничего осталось. Один говорит:
– А ведь ты врешь, сынок. Так что с твоим папой? Отвечай по правде, тебе же лучше будет.
– Я отвечу, сэр, всю правду скажу – но вы не бросайте нас, пожалуйста. У него… у него… джентльмены, вам ведь только впереди плота идти и придется, а конец я вам с него сам привезу, вам к плоту и подходить не нужно будет… пожалуйста.
– Задний ход, Джон, задний ход! – говорит один. И они отплыли немного назад. – А ты не подходи к нам, сынок, и держись с подветренной стороны. Проклятье, не хватало
– Раньше я всем говорил, – отвечаю я дрожащим голосом, – а они сразу уплывали, бросали нас.
– Эх, бедолага, я тебя хорошо понимаю. Нам обоим жаль тебя, да только… а, черт, ну не хотим мы заразу подцепить, о чем тут говорить? Знаешь, я тебе вот что скажу. Сам к берегу приставать не пытайся, только плот зазря разобьешь. Спустись по реке миль на двадцать, увидишь на левом берегу город. К тому времени уже день будет, попроси о помощи, но, смотри, скажи, что вся твоя семья простудилась и в жару лежит. Не сваляй еще раз дурака, пусть тамошний народ сам разбирается что к чему. Видишь, мы тебе добра желаем, так что уж будь умницей, отплыви от нас миль на двадцать. А к тому огоньку не плавай, там один только лесной склад, больше нет ничего. Слушай, я так понимаю, отец твой человек не богатый, да и не повезло ему здорово, чего уж тут. Вот смотри, я кладу на эту доску монету – двадцать долларов золотом, – как она станет мимо тебя проплывать, возьмешь ее. Подло, конечно, бросать тебя вот так, но, господи! С оспой шутки плохи, сам знаешь.
– На-ка, Паркер, – говорит второй мужчина, – положи и от меня двадцать долларов. Прощай, сынок, сделай, как сказал мистер Паркер, и все обойдется.
– Он верно говорит, мой мальчик, – прощай, всего тебе доброго. А если увидишь где беглых негров, попроси кого-нибудь помочь изловить их – еще денег заработаешь.
– Прощайте, сэр, – говорю я, – если увижу беглых негров, от меня они не уйдут.
Они уплыли, а я вернулся на плот, чувствуя себя человеком совсем никудышным, пропащим, потому как понимал, что поступил дурно, и что научиться поступать правильно у меня теперь нипочем не получится; ведь если кто не привык поступать так с самых первых лет, все, пиши пропало, – когда подопрет нужда в хорошем поступке, у него никакого опыта не будет и потерпит он полный провал. В общем, поразмыслил я немного, а потом и говорю себе: погоди-ка, ну, положим, поступил бы ты хорошо и выдал бы Джима, – что, лучше тебе было бы, чем сейчас? Нет, отвечаю, не лучше – точно так же и было бы. А тогда много ли проку, говорю я себе, учиться поступать правильно, если от хороших поступков хлопот не оберешься, плохие совершаются сами собой, а результат все равно один и тот же? На этот вопрос ответа у меня не нашлось. И я решил больше с ним не возиться, и после этого всегда поступал так, как бог на душу положит.
Заглянул я в шалаш, а там никакого Джима и нет. Поозирался по сторонам – нигде его не видно. Я и говорю:
– Джим!
– Здесь я, Гек. Они далеко отошли? Не кричи так.
Он, оказывается, в воде сидел, под кормовым веслом, один только нос наружу торчал. Я заверил его, что те двое уплыли, и он забрался на плот. И говорит:
– Я как услышал ваш разговор, спрыгнул в воду, думал, если они к плоту подойдут, на берег уплыть. А потом, когда они уйдут, приплыть обратно. Но, господи, то чего же лихо ты их вокруг пальца обвел, Гек! Какой ты все-таки умный! Я тебе так скажу, сдается мне, ты снова спас старого Джима – и старый Джим этого вовек не забудет, голубчик.
Потом мы с ним насчет денег поговорили. Улов был совсем неплохой – по двадцать долларов на нос. Джим сказал, что теперь мы сможем палубные билеты на пароход купить и что с такими
На рассвете мы подошли к берегу, и Джим долго выбирал место, в котором можно было укрыть плот получше. А после он весь день вещи в узлы увязывал, чтобы мы могли сразу с плота сойти.
И следующей ночью, часов около десяти, мы увидели на левом берегу городские огни.
Я поплыл туда на челноке, выяснить, что это за город. И скоро увидел другой челнок, а в нем человека, ставившего перемет. Я подплыл к нему и спрашиваю:
– Мистер, это там не Кейро?
– Кейро? Нет. Спятил ты, что ли?
– А какой это город, мистер?
– Хочешь узнать какой, сплавай туда и спроси. А будешь приставать ко мне еще с полминуты, так схлопочешь то, что тебе не шибко понравится.
Я вернулся на плот. Джим ужасно расстроился, но я сказал, не беда, наверняка Кейро следующим городом будет.
Перед рассветом мы увидели еще один городок; я уж собрался плыть в него, да сообразил, что он стоит на высоком берегу. А Джим говорил, что вокруг Кейро берега низкие. Я просто забыл об этом. День мы провели на намывном острове, неподалеку от левого берега. Я уже заподозрил неладное. И Джим тоже. Я говорю:
– Может, мы мимо Кейро той ночью проплыли, в тумане.
А он говорит:
– Давай, не будем об этом, Гек. Бедным неграм ни в чем счастья нет. Это проделки той змеиной кожи, никак не иначе.
– Глаза бы мои ее не видели, Джим, пропади она пропадом!
– Твоей вины тут никакой нет, Гек, ты же не знал, что делаешь. Так и не кори себя.
А когда рассвело, мы увидели ближе к берегу чистую воду, принесенную Огайо, тут и сомневаться не в чем было, а дальше, к середине реки начиналась обычная для Миссисипи муть. Стало быть, о Кейро можно было забыть.
Обсудили мы, что нам дальше делать. Путь по берегу для нас был закрыт, идти на плоту против течения мы тоже не могли. Оставалось дождаться темноты, и начать подниматься вверх в челноке, а там будь что будет. Ну мы и проспали целый день в тополевых зарослях, чтобы сил набраться, потому что работа нас ожидала нелегкая, а как стало смеркаться, подошли к плоту, смотрим – челнока и след простыл.
Долгое время мы просто молчали. Да и о чем было говорить? Мы оба хорошо знали – это опять змеиная кожа поработала; так что от разговоров наших проку все равно никакого не будет. Только придираться друг к другу начнем, виноватого искать – ну и накликаем новую беду, да так оно и будет продолжаться, пока мы не научимся языки за зубами держать.
Впрочем, поговорить все же пришлось – о том, как нам теперь быть, и мы решили: самое для нас лучшее это продолжать плыть на плоту, пока не подвернется случай челнок купить, а после идти на нем вверх. Папаша-то, конечно, позаимствовал бы первый попавшийся, но мы этого делать не хотели, погони боялись.
Ну и, как только стемнело, поплыли мы дальше.
Если кто из вас так и не поверил, что со змеиной кожей лучше не связываться, – и это после всего, что она с нами натворила, – читайте дальше и поверите, потому как она еще и не то удумала.
Челноки продают обычно со стоящих на приколе у берега плотов. Однако мы за три с чем-то часа ни одного из них не увидели. Ну вот, а тем временем ночь как-то посерела, воздух словно сгустился, а это еще и похуже хуже тумана. Куда река поворачивает, не видать, расстояние от себя до чего-то другого оценить невозможно. Время было уже позднее, тихое и вдруг слышим мы: пароход по реке поднимается. Мы зажгли фонарь, думали – заметят его с парохода. Обычно пароходы, шедшие снизу, близко к нам не подходили, уклонялись в сторону, шли вдоль отмелей или под берегом, где течение послабее, но в ночи вроде этой перли прямо по коренной, против самого сильного течения.