Приключение скелета на вполне обитаемом острове
Шрифт:
– Надо, – не стал спорить посланник. – Телеграмму. Лучше молнию. «Нашли клад, подробности письмом». Жалко, на острове нет телеграфа.
– Можно собрать коротковолновый приемник, – не отступал Шолохов.
– Вы знаете азбуку Морзе? – ехидно поинтересовалась Света.
– Нет, – бодро ответил тот. – Создадим кружок. Будем изучать.
А потом все разом умолкли и обратили взгляды на начальство. И посланник принял решение:
– Вольтер говорил: «Прежде чем начинать бороться с неприятностями, нужно удостовериться, существуют ли они на
– Я поеду, – предложил пинкертон.
– Куда же без тебя. Бери завхоза и поезжайте. Я остаюсь в посольстве. Я – лицо официальное. Мне нужно принимать решение. А ты – карающая рука правосудия… с топором. Остальные все – по рабочим местам.
Посланник вернулся в свой кабинет. Нажал на кнопку. Появилась Света:
– Будем печатать?
– Будем.
– Сергей Иванович, почему вы отказались посылать телеграмму в Москву?
– Начальство нельзя удивлять. Начальство можно расстроить, можно испугать, можно даже обидеть, но удивлять нельзя. Перед отъездом в отпуск в прошлом году здешний президент сказал мне, что они собираются поставить на острове памятник кому-нибудь из современных государственных деятелей. В Москве я рассказал об этом заместителю министра. Тот спросил меня, кого я предлагаю. Я ответил: «Брежнева». Он подумал и сказал: «Продлю отпуск на неделю. Отдыхай».
10. Неминуемый кризис капитализма
И тут же появился Женя Бегунов, который, как и свидетельствует его фамилия, часто был в бегах, а свое отсутствие на рабочем месте объяснял такими невообразимыми причинами, что посланник как-то заметил: «Если в следующий раз ты скажешь, что летал с инопланетянами на Марс, я поверю».
– Я по делу, – начал Женя.
– По делу? Уже странно. Говори.
– Мой приятель из Второго африканского отдела Пожарский пишет, что они получили сборник из двух брошюр «Ленин о неминуемом кризисе капитализма». На португальском языке. Он спрашивает, сколько нам прислать экземпляров каждой.
– А нам нужны эти брошюры? – насторожился Сергей Иванович. – Догадываешься, кому их придется распространять? Правильно. Тебе.
– Пожарский просил. Он мой приятель. Потом, знаешь, брошюра для местных полезная.
Женя был всего лишь третьим секретарем, но лет пять назад, будучи еще атташе, сидел с Сергеем Ивановичем в одном кабинете в центральном здании МИДа и с тех пор звал его на «ты». Тот относился к этому спокойно.
– О неминуемом кризисе капитализма? – переспросил посланник. – Если он неминуем, то чего стараться.
– В Москве не поймут наш отказ.
– Убедил. Не поймут. Сколько будем заказывать?
– Думаю, двести экземпляров.
– Ста хватит.
– Может быть, всё-таки двести? Брошюрки, он говорит, тоненькие.
– Сколько грамотных на острове?
– Две тысячи шестьсот душ.
– Ладно, сто тридцать,
– Давай двести. Надо Пожарского поддержать.
– Ладно, двести. С капитализмом пора кончать.
– Тогда я пойду посмотрю, что за тайную комнату они нашли.
– Ступай.
11. Любая живая лучше любой нарисованной
«Брошюра – это будущее, – рассуждал Сергей Иванович, глядя на календарь, – а письмо в центр – это настоящее».
Он нажал на кнопку. Появилась Света:
– Печатать?
– Ты знаешь, как зовут женщину, работающую машинистом на паровозе?
– Не знаю.
– Никак не зовут. Потому что таких не бывает. Ты знаешь, как зовут мужчину, который печатает на пишущей машинке?
– Не знаю.
– Правильно. Потому что таких тоже не бывает. А посему… Это что такое?
В кабинет торжественно взошла процессия: впереди пинкертон с транспарантом, на котором большими буквами было начертано N~ao h'a liberdade sem liberdade de amor («Нет свободы без свободы любви»); за ним Женя, в руках у него был плакат с голой женщиной; заканчивал шествие завхоз, он нес кипу книг.
– У вас демонстрация в защиту свободной любви? – поинтересовался посланник. – Светочка, как ты относишься к свободной любви?
– Отрицательно.
– Я так и думал.
Пинкертон размахивал транспарантом:
– Там, ты понимаешь, такое…
– Положи свою наглядную агитацию на пол и расскажи, что вы нашли. Одно приятно, что завхоз уже без топора и с книгами. Что у вас за книги? Вы решили открыть библиотеку?
Завхоз начал раскладывать книги на столе. Посланник обалдел. На обложках почти всех книг были изображены постельные сцены.
– Я понял, – догадался посланник. – Вы ограбили публичный дом. Зачем?
Пинкертон принялся рассказывать:
– Мы сбили замок, открыли дверь. А там комната. А в комнате – шкафы и стеллажи, уставленные книгами. И какими! Порнография во всех видах. Книги разные. Толстые, художественно изданные. Есть в мягком переплете, их много. Эти вообще…
Сергей Иванович принялся рассматривать книги. Яркие обложки и на них дамы на все вкусы: пышная блондинка, рыжая с длинной косой, жгучая брюнетка, здоровенная африканка. И все в позах, самое приличное название которых – «продвинуто интимные».
– Дамочки ничего, – признал он. – Создают настроение. Что еще кроме книг?
– Только книги. Наверное, там был склад порнографических книг.
– Хорошо, что не склад взрывчатки. А то раз… и портрет в черной рамке.
– Если там был склад порнографии, – высказал предположение Женя, – то твоя квартира, Серёж, скорее всего, предназначалась для свиданий. С такими дамами.
– Не засматривайся на картинки, испортишь вкус. Любая живая лучше любой нарисованной, потому что живая. Смотри, какие у нас красавицы! – Он показал на Свету.