Приключение студента восьмидесятых

Виктор-Яросвет

– Доброго пути вам, милые мои. Привет передавайте родной земле.

… На глазах у всех вдруг исчезли молодые представители Земли. Люди ещё долго не могли успокоиться, они откровенно плакали, не скрывая слёз, вспоминая, что наделали молодые люди в их мире.

Эпилог:

Ранним осенним утром на окраине большого города, почти в пустой вагон троллейбуса вошли парень с девушкой в странном одеянии. Редкие пассажиры с удивлением

оглядывались на них. Парень имел мужественное загорелое лицо с еле заметным шрамом на подбородке, не по возрасту седыми волосами на висках. В тёмно-голубых, почти синих глазах отражались отпечатки тяжёлых испытаний и грусть. Девушке было не больше двадцати трёх лет, но так же, как и у её спутника, виски блестели сединой. Глаза были печальными, бездонными, немного грустными, глаза человека, прожившего трудную и долгую жизнь.

Парень подошёл к водителю и стал объяснять ей, что у них нет денег, и он просит довести их до какой-то остановки в центре города. Одна девушка вдруг встала, подошла к юноше, потрогала за плечо, протянула два абонемента:

– Возьмите, прошу вас.

– Благодарю – ответил юноша, внимательно посмотрев на девушку. Далее, подошёл к компостеру, закомпостировал абонементы и подошёл к своей спутнице.

Не доезжая две остановки до центральной, молодая пара вышли из вагона и, обнявшись, пошли вдоль дороги по тротуару. Девушка, давшая абонементы, вдруг соскочила со своего места и бросилась к выходу, узнав в юноше и девушке без вести пропавших, одиннадцать дней назад студентов университета, в котором училась и она…

Конец.

По ту сторону

Виктор Яросвет

Восьмидесятые!.. как мы были наивны и непосредственны. Мы верили в справедливость, в радость, любовь!.. Мы были великодушны, и наши фантазии были идентичными нашим помыслам. Что с нами случилось?.. Даже грёзы стали жестокими и ни кому не нужными, точнее, нужными, но не людям, а… кому?.. Кто мы стали?.. Я опубликовал этот рассказ, чтобы показать, о чём я фантазировал в начале восьмидесятых. Каким я был наивным в душе и духе своём. И одновременно с наивностью, как много знал и хотел… Будут и ещё рассказы, чтобы хоть кто-то знал правду о нашем времени, о нашей душе.

По ту сторону

Солнце ещё не взошло, когда Дима вышел из дома. Лёгкий тёплый ветерок трепал его тёмно-каштановые волосы. Лес, который находился сразу за деревней, встретил его своим величием первозданности и сумрачной таинственностью. Чувствуя приближение рассвета, природа просыпалась, разными голосами наполняя всё пространство, но ещё несмело, будто боясь потревожить кого-то или пропустить восход солнца – это великое явление природы, красота и очарование которого, если чувствовать сердцем, не имеет себе равных.

Дима чувствовал и любил начало дня, наслаждаясь при любой возможности этим величием бытия, радовался утренней заре вместе со всем живым окружающим его миром. Растворялся в природе, становясь частью её, старался каждой клеточкой своего тела ощутить нарастание бодрости и духовного восприятия, в котором менялись цвета природы, голоса, звуки и сама жизнь виделась только в ярких цветных красках. А сам, словно выпив глоток целебной воды, становишься вдруг сильнее в десятки раз.

Он

не любил ходить за ягодами с кем-либо. Посторонние мешали ему наслаждаться этим странным чувством, возникающим всякий раз при встрече первых солнечных лучей. Так и сегодня, как обычно, вышел пораньше, чтобы ни с кем не повстречаться на окраине деревни и поэтому рассвет застал его уже далеко от неё, шагавшим по еле заметной тропинке в глубине лесной чащи.

И!.. вот солнечные зайчики заиграли в верхушках деревьев разными цветами тёплого осеннего утра. Бабье лето – так в народе называли это время года. Постепенно солнечные лучи, пробиваясь через разноцветную крону деревьев, опускались всё ниже, то и дело несмело касаясь улыбающегося лица столь раннего путника, будто проверяя, нравится ему их ласковое прикосновение или нет.

Дима даже остановился от избытка чувств и охватившей его безумной радости и подъёма настроения. Ему вдруг захотелось без всякого повода смеяться, прыгать и кричать, что он, не раздумывая, сделал.

– У-гу-гу!..

– Гу-гу… - вторило ему эхо.

– Ха-ха-ха!.. – дико смеялся Дима.

– Ха-ха… - не унималось и эхо.

Со стороны можно было подумать, что молодой человек просто сошёл с ума. Но юноша думал иначе, он считал дураками и невеждами тех, кто никогда не испытывал чувства растворения в природе, необъяснимого единения с ней. Накружившись и накричавшись в дикой первозданности, он в изнеможении упал, чувствуя, как тело наполняется энергией… той силой, о которой во всех сказках говорится, как о волшебной, что делает человека сильнее, мудрее, добрее, чем он был и есть.

Словно очнувшись, соскочил с земли, смущённо улыбаясь своему вдруг нахлынувшему безумию, поднял рюкзак, вышел на тропинку и бодро зашагал, со сноровкой обходя валёжины, маневрируя между деревьями, напевая про себя весёлую песенку.

– -----------------------------

Солнце уже взошло над лесом, когда Дима добрался до клюквенного болота. Это было голое место, покрытое мхом и небольшими кочками. Прямо на юге, почти на горизонте, виднелся лес. Дима там не был, потому что прямо через болото к нему не пройти. Километрах в двух от того места, куда он вышел, была непроходимая трясина. Он однажды пытался зайти подальше, но вся поверхность болота, покрытая мелким мхом, начинала ходить волнами от каждого сделанного шага, будто огромный живой организм предупреждал жертву об опасности, прежде чем поглотить её в своё бездонное чрево. Справа же, на западе, росли мелкие тундровые деревья. Редкий низкий березняк тянулся неширокой полосой, сливаясь с такими же невысокими сосёнками. Некоторые деревья не превышали человеческого роста.

Эта полоска березняка служила для Димы ориентиром, чтобы не заблудиться или, хотя бы для того, чтобы не потерять рюкзак, который он подвешивал на одну из берёзок. Он ещё ни разу не был в глубине березняка, просто потому, что не было необходимости, ягод хватало и здесь. Сегодня же всё было не так с самого начала. Ягод было мало. К обеду он насобирал всего ведро, что было мало для человека, родившегося в лесной деревне, выросшего в лесу и живущего им.

<