Приключения 1971
Шрифт:
Лейтенант, помедлив в нерешительности, бросился за ними:
— Еще одну минуту, господа! — Фелимору захотелось загладить неприятность, как-то смягчить ее, облечь в корректную форму.
Русские моряки снова повернулись к дубовой двери, перед которой стоял лейтенант.
— Адмирал срочно выезжает в Лондон. Уже выехал. Перед отъездом он просил довести до вашего сведения, что в случае изменения обстановки он немедленно отдаст распоряжение о выходе клипера «Орион» из порта... Надеюсь, вы правильно меня поняли?
— Вполне, как не понять, — ответил командир клипера.
Молчавший все время старший офицер «Ориона» сказал
— Передайте вашему патрону, что мы приходили не просить, а требовать уважительного отношения к России и к русским, с которыми англичане почти четыре года дрались плечом к плечу против общего врага.
Воин Андреевич поморщился и сказал по-русски:
— Этим их не проймешь, мамочка моя.
— Да, вы правы, — согласился его старший офицер. — Для них нужны не слова... Вы намерены еще что-либо нам сообщить? — спросил он лейтенанта.
Фелимору было жаль этих русских, с таким достоинством выдержавших унизительный отказ в приеме. Правда, его положение было, пожалуй, не лучше, и это сближало его с ними.
Когда русские офицеры снова оказались у дубовой двери, командир клипера, подмигнув лейтенанту, взялся за ручку и резко распахнул дверь настежь.
Лейтенант издал звук, похожий на крик раненой чайки. Где-то в душе у него еще тлела надежда, что шеф сменит гнев на милость, но теперь, встретившись взглядом с адмиралом, он понял, что все кончено. Увидев русских, адмирал не изменился в лице, он посмотрел на них невидящим взглядом и склонил голову к столу.
Фелимор закрыл дверь, прошептав:
— Господа, ведь это ужасно...
Воин Андреевич воскликнул со смехом:
— Невероятно, мамочка моя! Чудеса! — И обратился к лейтенанту: — Не знаю, как вы, молодой человек, а я только что видел самого адмирала сэра Вильяма Эльфтона! Или у меня начались галлюцинации?
Пунцовый лейтенант сосредоточенно молчал, свидетели этой сцены тоже осуждающе молчали или сдержанно улыбались.
— И мне показалось, что за столом работает какой-то военный моряк, — сказал старший офицер клипера. — Впрочем, в этом нет ничего удивительного. В каждом приличном английском доме, особенно в таком древнем, как этот, должно жить хоть одно привидение. Ваше мнение, лейтенант?
— Сюда иногда заглядывает тень самого Френсиса Дрейка, — ответил опять махнувший на все рукой лейтенант под одобрительный шепот и смех английских моряков. — Последний раз его видели перед самой войной. Что же касается адмирала, то он уже подъезжает к Лондону.
— Боюсь, как бы мы не стали для вас причиной больших неприятностей. Пожалуйста, извините.
— Ну что вы... пустяки. Мне давно хотелось оставить канцелярию и перейти на корабль. Я только буду благодарен судьбе, если адмирал пойдет мне навстречу. И этим в какой-то степени я буду обязан вам.
Лейтенант проводил русских моряков до ожидавшего их кеба и сказал, пожимая руки:
— Должен вам сказать, господа, что у меня свой взгляд на все, что здесь происходит. Пока мне предоставят последнюю должность, я бы хотел встретиться с вами, джентльмены, только при других, более свободных для меня условиях, и доказать свое искреннее к вам расположение. Всегда к вашим услугам, Кристофор Фелимор!
Кебмен хлестнул длинным кнутом тощую рыжую лошадь, она рванула с места и, пробежав футов сто, поплелась усталым шагом.
Воин Андреевич в это время слушал язвительные
— Такого унижения я не испытывал еще никогда в жизни. Действительно, адмирал держался как выходец с того света, как он посмотрел «сквозь» нас! И ни тени угрызений совести, смущения! Нет, всеми силами надо стремиться покинуть, этих «гостеприимных» союзников — и домой! Надо действовать немедленно! Сегодня же!
— Вы, дорогой мой, не горячитесь. И адмирал, и этот симпатичный лейтенант, наверное, неплохие люди, да служба у них собачья. Разве не чувствуете, что тут политикой запахло? А раз политика, то и не такие привидения являются. Я думаю, что адмирал здесь ни при чем. Все исходит из Лондона, от первого лорда адмиралтейства. Сэр Черчилль — хитрющий политик. В нашей революции он усматривает величайшую опасность для своей империи. Читайте, мамочка, газеты!
— Мы только и делаем, что читаем газеты. Организуя интервенцию в России, они, естественно, боятся, что наш груз попадет не в те руки. И в этом случае я тоже с ними не могу не согласиться.
— Вполне резонно. Мы тоже не хотим, чтобы наше оружие попало бог знает кому. Но оружие нужно фронту. Наши солдаты без винтовок, стрелять нечем, патронов нет! Наверно, и те силы, за которыми народ, тоже плохо вооружены.
— Кого вы имеете в виду?
Воин Андреевич задумался. Он отнюдь не был революционером. Потомственный моряк, дворянин, он превыше всего ставил могущество и честь русского флота и, размышляя о будущем России, представлял ее себе величайшей морской державой. Будучи реально мыслящим человеком, он понимал, что морское могущество немыслимо без серьезной перетряски государства российского. Его будущий политический строй он представлял себе смутно, целиком доверяя «передовым силам». Он верил в здравый смысл русского народа и был глубоко убежден, что если народ взялся за дело, то выполнит его как надо.
Матросы на вельботе гребли, выжидательно посматривая на свое начальство; гребли они с азартом, как на призовых гонках. Рулевой Трушин при каждом гребке подавался вперед, а когда матросы заносили весла, то откидывался назад, точно соразмеряя время, затрачиваемое гребцами на каждое усилие.
Воин Андреевич, устроившись получше в вельботе, внимательно поглядел на сосредоточенные лица гребцов, на орлиный профиль рулевого и сказал:
— Славный денек. Февраль, а уже полная весна, да и местная зима насквозь пропитана весной. Вот только туманы иногда наносит, но здесь они довольно редки. Вообще в Корнуолле прекраснейший климат, мягкий, теплый, туманы в это время довольно редки. Трушин!
Рулевой перестал раскачиваться, но не повернул головы к командиру, продолжая зорко, по уставу глядеть вперед.
— Трушин, как по-твоему, погода установится?
— Наверное, нет еще — покуражится малость. По чайкам видно, да и вон по тем облакам, что как кисель нависли. Да нам и на руку, ваше высокоблагородие, гражданин капитан второго ранга, — рулевой сверкнул ослепительными зубами.
Гребцы заулыбались.
Полное лицо командира приняло хитроватое выражение.
Предсказание рулевого Трушина исполнилось, хотя барометр и держался на «ясно»: с холмов Корнуолла в залив снова пополз золотистый туман. Корабельный кот Тишка, прикорнувший было на теплой парусине грота, нехотя спустился по вантам на палубу и затрусил на камбуз.