Приключения 1972—1973 (Сборник приключенческих повестей и рассказов)
Шрифт:
«Смотри, какой молодец! — обрадовался бай: чем-то я ему угодил. — Молодец, сынок! В семнадцать я уже был отцом. Теперь и тебя хочу женить. Что скажешь на это?»
Что я мог сказать, привыкший не прекословить баю? Опустил в смущении голову и молчал.
«Я так и знал, что ты согласен! — засмеялся бай. — Ну теперь иди, занимайся своими делами, а я, когда надо будет, распоряжусь».
Через неделю мулла совершил свадебный обряд; лицо жены моей было скрыто под волосяной сеткой — чачваном, и я так и не видел ее, пока мы не остались
И вот мы — моя жена и я — сидим, в разных углах и не знаем, о чем говорить.
Я сказал «жена», но на самом деле это был живой дрожащий комок под цветастым платком — ни лица, ни фигуры не разглядеть. Наконец я спросил, от смущения голос мой звучал сердито:
«Как тебя зовут?»
Жена что-то прошептала, я не расслышал и переспросил, подойдя к ней ближе.
«Ортикбуш…» — Голосок ее звучал нежно, и. я порадовался этому — нежно со мной еще никто никогда не говорил» но тут же, сообразив, что именно означает ее имя («ортик» значило «лишнее»), спросил брезгливо:
«Почему так назвали? Что на тебе — нарост какой-нибудь?»
Жена задрожала в испуге и склонила голову, что означало «да».
«Покажи», — сказал я и легонько толкнул ее в плечо.
Жена выпростала из-под платка руку, и я стал разглядывать: смуглая, на запястье тонкий серебристый браслет, а у мизинца я увидел маленький бугорок — нарост величиной с фасоль. Я успокоился.
«Это, да?»
Жена закивала головой.
«А я уж подумал, что у тебя два носа! — засмеялся я облегченно и несильно потянул за платок: — Сними, посмотрю на тебя».
«Нет, нет!» — быстро и испуганно прошептала Ортик- буш и еще туже завернулась в платок, и руку убрала.
«Что ж ты делаешь? — удивился я. — Боишься? Бояться чужих надо, а я ведь муж твой, Джура меня зовут».
ад… я знаю… Только… вы бросите меня», — жалобно ответила Ортик и всхлипнула.
«Ты что, сумасшедшая, да? Почему так думаешь? Й я же не байский сын, чтоб иметь четырех жен…»
«Вы не знаете обо мне… Бай-ата не сказал вам… Он в хадж собирается, и вас с собой берет…»
Новость ошеломила меня. В хадж — значит в Мекку? Бай-ата собрался поклониться святым местам? Такая поездка могла растянуться на годы, это я понимал. И почему бай иичего не сказал мне, а Ортик знает? Но задумываться над этим я не стал, а решив, что особенного худа от такого путешествия произойти не может, наоборот, это счастье выпало мне — посетить святые места, носить потом зеленую чалму и пользоваться уважением и почетом среди людей, — начал успокаивать жену:
«Ну и что ж такого? Отправлюсь в хадж с баем-ата, с ним и вернусь, не пропаду. Ты что — боишься, что не дождешься меня?»
«Нет. Сколько скажете — буду ждать».
«Так чего же плачешь?»
«Привезете из хаджа еще жену».
Я рассмеялся от души.
«Вот это сказала. Ну ты действительно сумасшедшая!
От этих слов Ортик успокоилась, перестала всхлипывать и сама подняла платок, открыла лицо. Я ахнул — такой она показалась мне красивой. Много ли я видел женских лиц, не закрытых чачваном? Сколько времени прошло с тех пор, считай сам, идет мне сорок первый… Многое забыл и лица ее ясно не помню… Но голос и глаза — будто сейчас она рядом… Знаешь, как у овцы, — круглые, добрые, доверчивые, только заплаканные…
Джура-ака вздохнул и принялся сворачивать самокрутку; потом закурил и долго молчал; я с жадностью ждал, когда он начнет рассказывать, что было дальше.
— Всего два дня пробыли мы вместе, два дня и две ночи. А на третий собрала жена моя Ортикбуш свои узелки и отправилась на арбе в кишлак Шагози — там выделил нам Аппанбай участок земли с домом. А сам бай в тот же день выехал в Самарканд, и я сопровождал его.
Если бы аллах дал людям возможность знать наперед, если бы я хоть на секунду мог заглянуть в будущее, я забрал бы жену и бежал бы с ней куда глаза глядят. Но знать, что случится завтра, человеку не дано, да я и не беспокоился о том, что ждет меня и мою жену, а просто радовался путешествию.
Пробыли мы с баем в Самарканде неделю, потом отправились в Термез. Там мы встретились с друзьями Аппанбая и их слугами: друзья бая были богаты, как и он, и так же стары, и остаток жизни решили посвятить угодным богу делам. Всего нас отправилось в дорогу десять человек.
С такими набитыми карманами, как у этих баев-паломников, путешествовать было легко и приятно; приходилось нам ехать и на лошади, и на верблюде, а то и пешком шли, но не мучились, а в селениях богатых паломников всегда ожидали и еда, и ночлег, и лошади.
Аппанбай прочитал за свою жизнь много разных книг, считался человеком знающим и вел себя, как подобало баю-ученому. Поэтому мы то и дело задерживались в пути — поклонялись могилам святых, осматривали славные своей историей города. В Кабуле, у могилы Ба- бура, Аппанбай сам читал коран, а потом устроил жертвоприношение в пользу бедных и сирых мира сего. В Герате то же повторилось у могилы шейха Убайдуллы… И вот, двигаясь так неторопливо, выехав из Самарканда осенью, мы только весной достигли Каира.
Вернувшись через Багдад и Дамаск, Аппанбай и его спутники двинулись наконец к Медине. Два дня караван наш шел через пески — ни единого деревца кругом, ни тени. Намучились мы… К вечеру второго дня приблизились к селению, заброшенному и бедному; видел Селькелды? Очень похоже. Арабы-проводники советовали остановиться здесь на ночь, видно было, чего-то опасались. Аппанбай решил заночевать. Хозяева устроились в доме с исправной крышей, а мы, слуги, улеглись кто где на каком-то дворе.
И вот тут, в заброшенном селении, в песках, и настигла нас беда, и с ночи той жизнь моя круто переменилась.