Приключения 1974
Шрифт:
Штурман качает головой. Какого же дурака он свалял! Ведь должен был об этом помнить. Даже вполне здоровые пилоты во время ночных полетов или полетов по приборам теряют иногда пространственную ориентировку. А ведь тут — слепой, которому в миллион раз труднее...
— Ты мне не нравишься, дружок, — неодобрительно бормочет штурман. — В этом случае ты оказался растяпой. Будь внимательнее, иначе плохо кончишь...
Он дает пилоту поправку в курсе и внимательно приглядывается к земле. Скоро должен быть
Долететь до Белоруссии. Все рано или поздно должны возвращаться туда, откуда они вышли. И Добруш вернется. Он вернется и скажет дому, саду, аистам на старой липе:
— Дабры дзень.
Над Белоруссией капитан Добруш прикажет экипажу оставить машину.
В кабине свистит ледяной поток. Руки и ноги пилота окоченели, на бинтах образовалась ледяная корка. Холод проникает под куртку. Пилот боится сделать лишнее движение штурвалом или педалями. Он не верит своим ощущениям и застыл в каменной позе.
Машина по-прежнему идет как-то странно, переваливаясь с крыла на крыло. Пилоту стоит невероятных усилий удержаться от соблазна выровнять самолет. И самое страшное, что провалы в сознании случаются все чаще. Все чаще пилот ловит себя на том, что возвращается из какой-то вязкой пустоты и с трудом вспоминает, где находится. Он слышит и выполняет команды штурмана, но не понимает их смысла. Руки и ноги сами делают то, что привыкли делать в течение многих лет. Сознание в этом не участвует.
Какая-то очень важная мысль пробивается и не может пробиться сквозь полубред. Пилот напрягает волю, пытаясь удержать ее, но она ускользает, теряется...
И вдруг в его мозгу вспыхивает воспоминание...
...Капитану Добрушу не удалось поспать перед вылетом, как он рассчитывал. Вернее, он не захотел ложиться, хотя и мог бы это сделать. Его неудержимо потянуло к Анне.
Она была в землянке одна. Увидев капитана, поднялась.
— Я знала, что вы придете, — сказала она.
Он и не подозревал, что с ней будет так хорошо и просто. Они не говорили ни о прошлом, ни о будущем, им было достаточно того, что они вместе. Когда он уходил, она попросила:
— Пожалуйста, возвращайся...
Ему во что бы то ни стало нужно вернуться к Анне.
Небо на востоке светлеет. Гаснут звезды. Луна скатывается за подернутый сиреневой дымкой горизонт.
Штурман напряженно всматривается в землю и наконец облегченно вздыхает — Днепр. Теперь осталось совсем немного. Пересечь линию фронта, и они дома.
Правый мотор работает на предельно низких оборотах. Штурман то и дело поглядывает на него и уговаривает:
— Ну, ну, дорогой... потерпи еще немного. Подержись.
Из-за уменьшения скорости они непростительно запаздывают. Рассвет неумолимо надвигается. И это очень скверно.
Рассвет — это зенитная артиллерия. Рассвет — это
— Командир, может, рискнем прибавить обороты? — спрашивает штурман. — Начинает светать.
— Нет.
Что ж, Добруш прав. Не стоит рисковать сейчас, когда нет прямой угрозы. Последний рывок мотора может потребоваться для более серьезного дела.
Впереди, внизу, в полумраке, на далекой земле вспыхивают огоньки. С каждой секундой они видны все отчетливее. Сверкающая линия вытянулась поперек курса, с севера на юг. Она вздрагивает, пульсирует.
С восточной стороны навстречу самолету то и дело взлетают стаи хвостатых комет, и там, где они падают на землю, несколько секунд бушует огненное море.
— Подходим к линии фронта.
— Понял.
Пилот прибавляет обороты правому мотору*
— Дайте правой ноги, командир...
Скорость увеличивается.
Небо стремительно светлеет. Штурман берется за рукоятки пулемета.
Они подходят к полыхающему внизу валу.
Далеко справа в воздухе подпрыгивает огненный мячик, второй взрывается прямо по курсу впереди машины, третий разлетается над головой штурмана.
Началось...
— Командир, противозенитный маневр! Правой ноги!..
Самолет ускользает от взрыва,
— Левой! Теряйте высоту!
Хлоп-хлоп-хлоп... трах!
Ничего... ничего... еще несколько секунд... Машина, виляя из стороны в сторону, несется среди железного смерча.
— Правой ноги!.. Левой! Правой! Вниз, командир, вниз!..
И вдруг наступает тишина. Перед самолетом чистое небо, без единого дымка. Линия фронта осталась сзади. Все.
— Все, командир. Проскочили! Доверните немного влево... Хорошо!
Но не успевает штурман отдышаться, как появляются два истребителя, идущие с востока.
— Командир, навстречу два «мессершмитта», — торопливо предупреждает штурман. — Нам не разминуться.
— Далеко?
— Да... Нет! Близко!
— Выше, ниже?
— Ниже.
Секундное молчание. И ровный голос пилота:
— Ладно. Постреляйте по ним из своего пугача...
Действительно. А что им еще остается? Тут уж все от бога и от случая. Ни отвернуть, ни скрыться они на своем тихоходе не смогут.
Штурман, угрюмо глядя на стремительно приближающегося врага, склоняется к пулемету.
И вдруг он чуть не вскрикивает. Какая удача! Как же он сразу не понял? Истребители выскочили из облачности. Поэтому-то они и появились так внезапно. Их надо отпугнуть всего на десять-пятнадцать секунд, и экипаж спасен. А ну-ка...
Он припадает к прицелу и дает длинную, отчетливо видимую веерообразную очередь. Он знает, что на такой дистанции не попадет, да и не старается попасть. Ему нужно всего лишь ошеломить противника.