Приключения 1985
Шрифт:
— Я думаю, с кем вы сюда пришли.
— С Валерием. Он любит «Интурист» и бывает здесь почти каждый день.
— И зарплаты инженера-озеленителя хватает?
— Что ему зарплата! Он же как-никак внук адмирала…
— Кстати, кто вам сказал эту чепуху?
— Какую чепуху? О чем вы?
— Что Золотов — внук адмирала?
— Господи! Да это всем известно! Почему вы говорите «чепуху»?
— Да потому, что дедушка уважаемого Валерия Федоровича никогда не был адмиралом!
— То есть как «не был»? Кем же он был?
— А вы поинтересуйтесь у
Но Марочникова поверила удивительно быстро.
— Вот фанфарон! Вы знаете, ложь у него в крови. Он врет по любому поводу, по мелочам, когда это не дает ему никаких выгод. Но врать про дедушку… Ведь все, ну абсолютно все знают, что он внук адмирала… Зачем ему это?
— По-моему, вы только что сами ответили.
Музыка кончилась, и я повел Марочникову к ее столику, в малый зал, примыкающий к основному под прямым углом.
— Кого мы видим! Почет и уважение! — Золотов был изрядно навеселе и улыбался так, что можно было пересчитать все его зубы. — Ай да Куколка! Молодчина! Такого гостя нам привела!
Непонятно, объяснялась его аффектация алкоголем или укоренившимся представлением, что именно так бурно надо выражать свои чувства в подобных ситуациях.
— Познакомьтесь — Жора и Таня.
Напротив Золотова сидел крепкий парень с грушевидным, расширяющимся книзу лицом и обвислыми щеками и смазливая, неряшливого вида девица, которые приторно разулыбались и угодливо закивали головами. Жора дернулся было, чтобы протянуть руку, но передумал и правильно сделал.
— Это уважаемые люди, — продолжал распинаться Золотов. — Жора замдиректора магазина, а Таня — его помощник.
— А что, разве есть зависимость между занимаемой должностью и степенью уважения? — осведомился я.
— Самая прямая. — Он тоненько, визгливо засмеялся, дурашливо тряся головой. — Да вы и сами это прекрасно знаете. Потому и хотел бы я быть купцом. Купец первой гильдии Золотов! Звучит? Склады, лабазы, мануфактура. Баржи с зерном по рекам ходят. Заводишко небольшой, коптильня, винокурня. — Он мечтательно закатил глаза. — Отпустил бы бороду лопатой, пароходик бы завел, как водится, банька, бильярдная, цыгане… Ирку бы с собой возил. Только фамилию ей бы заменил, надо что-нибудь звучное — Ирэн Маркизова, танцы на столе! Ножки у Ирки классные, да и фигурка — все в порядке.
Золотов победоносно посмотрел на Жору и, чуть скривившись, перевел взгляд на Таню.
— …Так что была бы вне конкуренции. Полный сбор обеспечен!
Он залпом выпил бокал и утерся тыльной стороной руки, а руку вытер о скатерть. Потом придвинул зернистую икру и, намазав толстый бутерброд, смачно откусил.
— Вы любите икру? — обратился он ко мне, бодро двигая челюстями. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — А я терпеть ее не могу. — Он развел руками. — Но ем. И знаете почему?
— Нетрудно догадаться. Это же по-купечески — икру есть. И шикарно: она дорогая, значит, престижу способствует.
— Ну нет! — Золотов опять хохотнул. — Вы уж меня совсем примитивом считаете! Я вот жую и чувствую, как лопаются на языке, зубах маленькие шарики. Хрусть,
А я за один присест целый косяк сожрал, семьдесят пять тонн осетрины! А если посчитать, сколько они икры наметали? Миллионы, миллиарды осетров! А я один! И где все эти миллиарды царей-рыб? Вот здесь! — Он похлопал себя по отвисающему животу. — Вот когда ощущаешь себя венцом природы!
Он перевернул бутылку над бокалом вверх дном, выливая остатки. Шампанское наполнило бокал и побежало через край, заливая скатерть. Я смотрел на него и думал, что ошибся, считая его амебой. Нет, это совсем иной зверь… Одноклеточна в нем, пожалуй, только мораль.
Я высвободил руку и кивнул Марочниковой.
— Благодарю вас, мне пора.
Она слабо кивнула в ответ, не сводя с Золотова взгляда, в котором отчетливо читалась откровенная брезгливость. Очевидно, он даже через свою толстую шкуру почувствовал этот взгляд.
Когда я вернулся к своему столику, ребята допивали кофе.
— Ну ты даешь! — встретил меня Таганцев. — Как же ты такую девушку приманил?
Мы расплатились и прошли к выходу, на улице попрощались, ребята повернули налево, а я — направо.
Аллеи сквера были пустынны, только кое-где в тени уютно устроились влюбленные парочки да впереди, на ярко освещенной площадке перед памятником, сидела одинокая девушка. Это оказалась Марочникова.
— Почему вы не идете домой?
— Да так как-то… Засиделась, задумалась… — В мертвенном свете ртутных ламп я рассмотрел, что карандашные контуры ее глаз чуть-чуть расплылись. Плакала?
— О чем же, если не секрет?
— О жизни. У каждого своя жизнь, и каждый сам ее устраивает. Так ведь считается? — В голосе чувствовалась горечь.
Точно, плакала.
— Считается-то так, но бывает и по-другому. И вообще, пустынный сквер в вечернее время не лучшее место для подобных размышлений.
— Сейчас пойду. — Она встала и, зябко поежившись, обхватила плечи руками. — Вы не можете меня проводить?
— Увы, нет. Танца вполне достаточно.
— Достаточно? Для чего?
— Для выговора.
— Но почему? — Марочникова снова опустилась на скамейку. — Что в этом плохого?
— Потому что внеслужебные контакты с лицами, проходящими по делу, являются грубым нарушением следственной этики.
— Вот оно как… А посидеть со мной вы можете?
Я замялся, но потом сел, стараясь держаться от нее как можно дальше.
Ситуация складывалась нелепая. Выйдя из ресторана в центре родного района, я сижу на скамейке с хорошенькой девушкой, с которой очень мило танцевал сорок минут назад и которая является свидетельницей по расследуемому делу. Готовый компрометирующий материал. Информация к размышлению о моральном облике следователя Корнилова.