Приключения-77
Шрифт:
Министр еле сдерживал ликование. Он думал о фуроре, который произведет его сообщение на предстоящем заседании кабинета.
— Вы можете не сомневаться, князь, в дружеском расположении Турции, — сказал он Камо. — Поверьте, это не просто слова. Мы будем оказывать вам всю возможную помощь. Пока тайно, разумеется. Сообщайте нам о каждом вашем приезде и маршруте следования, чтобы не было недоразумений с багажом. Передайте мои поздравления вашим руководителям...
Вечером того же дня Камо ехал в Афины. Настроение у него было приподнятое. Он любил, когда удавались его импровизации. В такие моменты Камо гордился собой. В Греции, Македонии, Болгарии он скупал оружие
Камо стало очень весело. Он представил, как будет рассказывать обо всем происшедшем Ленину, как Ильич с Надеждой Константиновной будут смеяться, слушая его рассказ. Не в состоянии более сдерживать обуревающие его чувства, Камо вышел в коридор. В окно виделся Босфор. Держась обеими руками за решетку окна, Камо громко читал по-русски строки из любимого лермонтовского стихотворения:
Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой, А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой.— Вам что-нибудь нужно? — спросил вошедший турок-проводник. — Вы что-то говорили.
— Это я про себя. Мне ничего не нужно, — ответил Камо.
Поезд шел к Афинам. И всю ночь Камо стоял у окна. Слишком хорошо было на душе — и потому не спалось.
МАТЬ
Весть о злодейском убийстве 26 бакинских комиссаров потрясла Камо до глубины души. Близкие, дружеские отношения связывали его со Степаном Шаумяном, с Алешей Джапаридзе, с Ваней Фиолетовым и многими другими. Камо выглядел в эти дни потерянным, мрачным.
И именно тогда товарищи поручили Камо сообщить о гибели Шаумяна его матери.
— Ты знаешь ее, ты знаешь всю семью, ты дружил со Степаном Георгиевичем... Это твой долг, Камо, — сказали они ему.
Камо не спорил. Он молча согласился, кивнул головой.
Он пришел к старушке. Он заставил себя улыбаться. Она радостно расцеловала его, усадила за стол.
— Садись, Сенько, — сказала она, — когда ты приходишься радуюсь тебе, как Степану.
Он смотрел на нее. Он улыбался. А к горлу подкрадывался комок. Дрожали руки. Но Камо пересилил себя. Он заставил себя говорить. Он рассказал матери о ее сыне. О том, что враги хотели убить его, но Степану удалось скрыться. Враги, однако, не знают этого, они убеждены, что уничтожили Степана. А он сейчас за границей. Правда, об этом никому нельзя говорить — враги могут напасть на его след. И он сам не имел права рассказывать ей эту тайну. Но он не мог не сказать...
— Спасибо, Сенько, спасибо, — говорила старушка. Она принесла бутылку старого вина, налила себе и Камо.
— Выпьем за Степана, — сказала она. — Пусть сбудутся его мечты, пусть он будет счастлив.
Мать Шаумяна любила Камо как сына. Она верила ему, каждому его слову. Только Сенько мог обмануть сердце матери, и он сделал это, потому что по-другому поступить не мог... Слезы радости лились из глаз старушки... Слезы невыносимого горя застыли в глазах Камо. Эта пытка была ужасней, чем истязания в тюрьмах...
А
Он ушел поздно ночью. В тот день товарищи впервые видели слезы на лице Камо. Он плакал взахлеб, как ребенок.
— Знаешь, что такое мать, — сказал он Гиго, пытавшемуся его успокоить. И сам ответил: — Не знаешь! Откуда тебе знать? Это знает только тот, у кого не было матери...
И, махнув рукой, вышел из комнаты. Друзья прождали его напрасно...
ТАК БЫЛО...
В январе 1920 года Камо выехал из Москвы со своей боевой группой, с намерением взорвать штаб Деникина и произвести несколько диверсий в тылу у белогвардейцев. Товарищей из Москвы смущало то обстоятельство, что в диверсионном отряде Камо были девушки.
— Вы что думаете, я маленький мальчик! — возмущенно кричал Камо. — Я что, не знаю, что делаю!
После долгих споров и дискуссий проект операции утвердили. Утвердили и маршрут следования группы — на первый взгляд совершенно фантастический. Камо и его группа должны были добираться через Астрахань в Баку, где свирепствовали мусаватисты [15] , и оттуда пробираться через контрреволюционный Северный Кавказ в деникинские тылы.
Вначале все шло без особых происшествий. Отряд добрался до Астрахани. Отсюда, минуя деникинские морские заставы, на рыбачьей лодке перебрался в Баку. Из Баку, разделившись на группы, отряд направился в Грузию.
15
Мусаватисты — члены контрреволюционной националистической партии в Азербайджане.
Камо ехал в спальном вагоне под видом сиятельного князя Цулукидзе, доводя железнодорожное начальство своими аристократическими придирками и капризами до полного отчаяния. Однако, как он ни гримировался, в Тифлисе его все же опознали: полиции он был известен еще по прежним временам.
Камо окружили на перроне, когда он собирался сесть в поезд, уходящий в Батум. Однако подойти к нему полицейские не решались.
— Не бойтесь, — подбадривал он их. — Подходите. Нет у меня бомб, а то бы давно уже бросил...
Вновь метехский тюремный замок. Появление Камо совпало с часом прогулки арестованных. Среди них старые знакомые — Миха Цхакая, Георгий Стуруа, Сергей Кавтарадзе, Филипп Махарадзе... Они тепло здороваются со старым товарищем. Со всех сторон раздаются приветствия, сыплются вопросы.
Тюремщики жмутся к стенам — энтузиазм большевиков их пугает. Но еще более страшит их сам Камо, о котором по всему Тифлису ходят легенды...
Камо быстро осваивается. С надзирателями разговаривает в высшей степени пренебрежительно. Устраивает им такие разносы, что ему может позавидовать сам князь Цулукидзе. Одновременно Камо готовится к побегу — подкапывает стену в своей камере. Однако в последний момент все же решает уйти из тюрьмы другим путем. «От кого мне бежать, — объяснял он товарищам, — от меньшевиков?! Вы не знаете этих трусов — они меня сами выпустят да еще попросят извинения!»