Приключения-78
Шрифт:
— Чашечку кофе, шеф, зайдемте в дом на минуту, — Маркус нагнулся к сидевшему в прежней позе на заднем сиденье Янке. Тот пошевелился и, вылезая из машины, недовольно ответил:
— Благодарю. У меня совершенно нет времени.
Он взялся рукой за ручку передней дверцы. Маркус шагнул вплотную к Янке и, приставив ему к боку «вальтер», тихо сказал:
— Спокойно, шеф... Следуйте в дом...
— В чем дело, черт побери? Что за шутки? — дернулся Янке.
— Спокойно, Янке. Предупреждать не буду. — Янке, увидев в руках Маркуса пистолет, открыл от удивления рот. Но затем до него, по-видимому, дошло, он сразу сник и, тяжело ступая, направился к дому. Маркус шел рядом, держа
— О, Маркус! Что случилось? — произнес он.
— Курт, пропусти, пожалуйста, нас в дом, — попросил Маркус.
— Да, да. Прошу, проходите, — сказал Курт и отступил в сторону.
Янке шагнул в открытую дверь и в то же мгновение дернул к выходу Курта. Тот, не ожидая такой выходки от незнакомого человека, потерял равновесие и буквально повис на Маркусе, едва не сбив его с ног. Но Маркус, отстранив от себя Курта, выскочил за Янке в переднюю. Грохнул выстрел, и Маркус, падая, успел только увидеть, как Янке бросился дальше в гостиную...
...О том, что было дальше, Усов узнал позже, когда пришел в сознание и врач разрешил Курту и его другу Хорсту поговорить с ним. Увидев Курта, он сразу же спросил:
— Как Янке? Ушел?
— Какой Янке? — в один голос переспросили Курт и Хорст.
— Как какой? Который ехал со мной?
— А-а, — протянул Курт, — лежи спокойно, все в порядке.
Курт и Хорст были не только друзьями, но и товарищами по борьбе с фашизмом. Усов случайно застал их в доме Оттеров. Они зашли, чтобы взять белье и продуктов. Поскольку встреча с гестапо им была крайне нежелательна, стук в дверь их, конечно, встревожил. Но Курт, посмотрев в окно и увидев Усова, сказал: «Все в порядке» — и пошел открывать. Хорст ушел в другую комнату. Когда послышался шум и крик Курта: «Хорст, на помощь!», а затем и выстрел, Хорст бросился в гостиную. Он еще подумал, что стреляли в Курта, и увидел незнакомого мужчину на подоконнике. Хорст выхватил свой пистолет и дважды выстрелил в незнакомца в тот момент, когда он собирался выпрыгнуть в окно.
Перевязав Усова, они устроили его в надежном месте, нашли врача, который оказал раненому первую помощь и лечил его до прихода в Берлин советских войск. Когда в Берлине закончились бои, Усов улетел долечиваться в Москву. Вместе с ним был отправлен в Москву и объемистый кожаный чемодан Янке с документами и картотекой...
Виктор ПРОНИН
Самоубийство
День начинался в полном смысле слова мерзко. Соседняя котельная то ли от избытка тепла и пара, то ли от недостатка слесарей начала спозаранку продувать трубы и так окуталась паром, что совсем исчезла из виду. А гул при этом стоял такой, будто где-то рядом набирала высоту пара реактивных самолетов. Гул продолжался десять минут, пятнадцать — спать было совершенно невозможно, и Демин, почувствовав, что уже начинает вибрировать в такт гулу, поднялся. Он босиком прошлепал по линолеуму в соседнюю комнату, нащупал выключатель и уже при ярком свете направился к окну, чтобы взглянуть на термометр. Красный столбик заканчивался где-то возле нуля. Подоконник покрывал мокрый снег, тяжелые хлопья сползали по стеклу, а редкие следы первых прохожих четко отпечатывались внизу на асфальте.
Демин открыл форточку, зябко поежился, охваченный холодным, сырым воздухом. В котельной все еще что-то шипело, гудело, и он смотрел на клубы пара уже без недовольства. Только страдание можно было
— Нет, это никогда не кончится, — пробормотал он беспомощно и отправился в ванную бриться.
— Пельмени в холодильнике, — не открывая глаз, сонно сказала жена.
— Ха! В холодильнике... Не в гардеробе же...
— И посади Анку на горшок. А то будет горе и беда.
— Посажу, не привыкать сажать-то...
Нет, день все-таки начался по-дурацки. Сажая дочку на горшок, Демин забыл снять с нее штанишки, а когда спохватился, было уже поздно. Сделав нехитрые свои дела, она продолжала спать прямо на горшке, и он опять уложил ее в кроватку. А потом, уже в ванной, вставил в станочек новое лезвие и, конечно, порезался, обжегся бульоном, когда ел пельмени, и, спускаясь по лестнице, водил языком по небу, пытаясь оторвать обожженную кожицу.
На улице Демин облегченно вздохнул — котельная наконец-то угомонилась, и он услышал шлепанье капель с крыши дома, гул электрички в трех километрах, собственное дыхание. До станции решил идти пешком, но не успел сделать и нескольких шагов, как грохочущий, еще издали ставший ненавистным грузовик обдал его грязным снежным месивом. Демин даже не чертыхнулся. Он успокоился.
— Все ясно, — проговорил он вслух. — Намек понял. Что-то будет... Благодарю за предупреждение.
На перроне ему повезло — двери вагона распахнулись прямо перед ним. Демин быстро вошел и сел на свободное место у окна. И здесь мокрые хлопья стекали по стеклу, и даже в несущемся поезде чувствовался запах тающего снега, коры деревьев и многих других неуловимых вещей, которые твердо обещали — скоро тепло. Из полумрака вагона лучше были видны поля, перелески, дороги с ожидающими машинами на переездах. А потом, когда электричка въехала в город, Демин с приятной грустью рассматривал мокнущих на платформах людей, светлые окна в просыпающихся домах, отражение фар на дорогах, автобусных стоянках, железнодорожных платформах...
Подходя к управлению, Демин сразу понял, что пришел первым — весь ряд окон в коридоре, где размещались маленькие кабинетики следователей прокуратуры, был еще темным. Светилось только окно в кабинете начальника отдела.
«Чего это он? — спросил себя Демин. — Тоже котельная разбудила?» Он усмехнулся, но чувство настороженности не прошло. И, открывая тяжелую дверь в здание управления, остро ощутил и холод мокрой металлической ручки, и то, что болталась она на проржавевших шурупах, увидел, что лампочка на площадке явно мала, перила разболтаны, хотя поправить — минутное, копеечное дело.
— Привет! — буркнул Демин, проходя мимо дежурного — тот за большим витринным стеклом разговаривал с кем-то по телефону.
— Погоди! — крикнул дежурный. — Срочно к начальнику следственного отдела!
— Даже так... — Демин озабоченно ссутулился и, сунув руки в карманы намокшего плаща, медленно зашагал по длинному узкому коридору — кабинет начальника находился в самом конце. Он с сожалением прошел мимо своего кабинета, искоса глянув на номерок, приколоченный к двери. «Нулевой день, это уж точно», — удовлетворенно подумал Демин и решительно постучал в кабинет Рожнова.
— Давай входи, кто там есть? — Начальник был лыс, красен, толстоват и добродушен. — Ну, Демин, никак не думал, что ты сегодня первым придешь!
— Нулевой день, Иван Константинович, — Демин вздохнул и сел, не раздеваясь, к теплой батарее.
— Глупости, — Рожнов широко махнул крупной, мясистой ладонью. — Какой к черту нулевой день? Работа есть работа. И дух наш молод, а? Молод?
— Молод, — уныло согласился Демин и вытер ладонью мокрое от растаявшего снега лицо. — Что там случилось-то?