Приключения-91
Шрифт:
— Ничего... не сказал? — кашлянув равнодушно, обернулся Михаил к Мавре.
— Сказал, вывез три дня назад.
— Ну вы и даете, гестапо в юбках... — Михаил покачал головой. — Совсем охренели. Главное, сами ведь хотели куш сорвать, а не вышло — сразу — ау, Миша! А чего теперь аукать? Чтобы труп вам помог закопать?.. — Он осекся, вытащив из-за пояса пистолет: в замке входной двери что-то заскреблось, после раздался отчетливый щелчок, и тут же в прихожую буквально влетели трое парней: плечистых, в одинаковых кожаных куртках; высоких, на толстой подошве кроссовках...
Михаил,
Вскочил. Боль пронзила правую лодыжку, но, скрипя зубами, он заставил себя побежать в сторону машины, не выпуская из рук пистолет. В голове мелькало: почему, как? Эти трое — из мафии, не милиция... Охрана Фридмана? Или его, Михаила, пасли? Или...
Сзади раздался шум двигателя приближающейся машины. Михаил коротко оглянулся через плечо, увидев черный «додж» с желтым номером, знакомую ему машину охраны Фридмана... Значит, подстраховывался Валерий, хотя и неудачно...
«Додж» двигался на Михаила не тормозя и не отворачивая...
С абсолютным спокойствием, будто бы проделывал такое каждодневно, он спустил предохранитель и, присев на колено, пальнул из ТТ по передним колесам, четырежды переместив мушку...
«Додж» повело в сторону, и, перевалив через бордюрный камень, машина с глухим хрустом и звоном битого стекла уткнулась в стену дома.
Не теряя ни секунды, Михаил бросился к своему «Жигуленку». Повернулся ключ в замке зажигания, и, пропищав пробуксовавшими на месте шинами, автомобиль понесся прочь.
Через десять минут, превозмогая нервную дрожь, Аверин звонил из телефона-автомата Дробызгалову.
— Женек, привет! — произнес он как можно беззаботнее. — У меня классные новости: Валера — твой со всеми потрохами... Детали — при встрече...
— Когда? — коротко вопросил Дробызгалов.
— Да хоть сейчас... Только машину в гараж надо поставить.
— Подъезжай к управлению, я жду... — В голосе оперуполномоченного звучало нескрываемое волнение.
— О, давай так... — озадачился Михаил. — Заеду за тобой, потом воткнем тачку в бокс и — ко мне. Чуть-чуть отдохнем. День был жуткий, мне бы стаканчик «Мартини» не помешал... Как?
— Никаких вопросов.
— Тогда через пять минут спускайся вниз, я подъеду... А, вот что! Не забудь паспортишко мой...
— Паспортишко — после дела, — отрезал Дробызгалов.
— Правильно. Но я хочу знать, врал ты или нет, когда утверждал, будто бы все готово...
— Хватит трепаться... — Дробызгалова, видимо, стал раздражать этот слишком откровенный разговор по телефону. — Распустил язык... Убедишься, за меня беспокоиться нечего!
Когда Михаил подъехал к управлению, Дробызгалов уже стоял в ожидании на улице.
Присев рядом на переднем сиденье, протянул Мордашке паспорт.
Михаил не торопясь изучил документ.
— Все в порядке? — Дробызгалов протянул руку. — Давай сюда и выкладывай свои новости.
Со вздохом Михаил вернул заветные корочки.
— Приедем ко мне, все по порядку и расскажу, — произнес
— Надеюсь, — сухо кивнул Дробызгалов.
У гаража остановились.
— Я ворота открою... — Мордашка вылез из-за руля. — А ты въезжай.
Евгений покорно перебрался на переднее сиденье.
Когда нос машины впритык придвинулся к стеллажу, заваленному барахлом и запчастями, Дробызгалов, с хрустом, до упора подняв рычаг ручного тормоза, открыл дверь, намереваясь вылезти из «Жигулей», но тут же и оцепенел под черным зрачком ТТ, смотревшим ему в висок.
На колени оперативного уполномоченного упали наручники.
— Пристегнись к рулю, менток...
Пришлось подчиниться.
Широкая клейкая лента скотча плотно легла на рот.
— Извини, обстоятельства изменились, — процедил Мордашка, обыскивая его. — Так, ключи от машины, мой замечательный заграничный паспорт, а ваше табельное оружие заберете со стеллажа... Когда — не знаю, но ночевать сегодня придется здесь. Что еще? Бумажник ваш мне не нужен, грабежом милиции не занимаюсь... Пожалуй, все. Пока.
Из-под груды старых покрышек в углу Миша достал пакет с валютой и ботинки с «бриллиантовыми» каблуками. Переобулся, со смешком глядя на вытаращенные глаза Дробызгалова за лобовым стеклом автомобиля. Со стеллажа снял чемодан, прикрытый от пыли упаковочной бумагой.
Постоял в тяжком раздумье. Затем, открыв дверь «Жигулей» и коря себя, привязал к рулю вторую руку Евгения, а шею на старом собачьем поводке укрепил вплотную к подголовнику кресла.
— Вот так оно понадежнее, — произнес удовлетворенно, не принимая во внимание зверское мычание и хрюкание онемевшего поневоле Дробызгалова. — Не бойся. Смертного греха на душу не возьму. Дня через три позвоню в ментовку твою хотя бы и из Берлина.
Он погасил в гараже свет и запер тяжелые двери.
Через пять минут такси уносило его в аэропорт. Ощупывая нывшую от неудачного падения ногу, Михаил размышлял, застанет ли он в Шереметьево-2 знакомую даму, твердо гарантировавшую место «на подсадку». В крайнем случае, придется звонить ей домой. Предстоит и звонок родственникам относительно похорон... Надо же, не суметь даже деда похоронить, что за жизнь... А какая впереди? Кто знает... Не исключено, что сегодня придется ночевать в камере — ведь валюту и камни он вынужден везти на себе, и выхода никакого... Ладно. Если в камере — значит, не судьба. А вдруг... вдруг и доведется пройтись ему по этому сказочному, из недостижимых фантазий, Брайтону? Ах, если бы...
Через считанные часы на него уже смотрели проницательные глаза таможенника.
БОРЯ КЛЕЙН
— Алик, падла, с кого получать двадцатник? — возмущался Боря, входя в столовую, где Алик тушил мясо к ужину. — Слышь, старший кок? Где шеф? Там меня проводили честь по чести, на шикарном иностранном «мерседесе», а тут колупал до Бруклина на вонючем отечественном «шевроле» из «кар-сервиса»... Хорошо, водила знакомый, с третьего Брайтона... Приятели расцеловались.