Приключения Альберта Козлова
Шрифт:
— В соседний мы не пойдем! — сказал я.
— Ну, почему? Почему же? К чему такое упрямство? Ведь здесь… Глядите… Плесень, это плесень! Это же вредно. Это…
— Мы должны жить именно в своей развалине, — сказал я.
— Знаю, что вы ждете мать… Может, кто и придет, кому она накажет прийти по адресу. Вы оставьте записку, напишите плакат, где вас искать.
— Если не хотите здесь с нами, выбирайтесь наверх, хоть на пятый этаж «Утюжка», а мы останемся в Доме артистов,
— Что же я наделала! От сорока бомбежек спасла, от угона в плен, от карателей, в партизанах уцелели…
— Что случилось?
— Ванечка умирает!
— Черт! — я вскочил, как по тревоге.
Ванятка лежал красный, пылал, губки у него потрескались, они были открыты, и слышалось натужное, хриплое дыхание, глазки были полуоткрыты. Ванятка был без сознания. Самое страшное, когда болеют маленькие. Вот он лежит, а ты по сравнению с ним бегемот, здоров, и главное, не знаешь, чем помочь. Он даже объяснить толком не может, где у него «бо-бо». И ты мечешься вокруг, как Серафима Петровна, бессильный и беспомощный.
— Сорок, не меньше, — сказал Степа-Леша, дотронувшись до лба Ванятки.
— Не уберегла, не уберегла! Вернется муж, что я скажу? Как в глаза посмотрю? От сорока бомбежек спасла…
— Мама! Мамочка… Спаси Ванечку!
— Доченьки, плохая я у вас мама! Никудышная!
— Мама! Мамочка!
— Ша! — вдруг заорал Рогдай. — Кончай мычанье! Слабаки! Заболел… Да? Заболел. Нужна помощь. Значит надо помочь.
— Где же ночью врача найдешь?
— Леша, может, в твоем госпитале? Где тебя пользовали?
— Госпиталь на левом берегу. Да у них и транспорта нет. Пока до них доберешься…
— В скорой помощи?
— А есть она в городе?
— Нет…
— Может, и есть…
— Найдем врача.
— Педиатра, — сказал Степа-Леша. — Хорошо бы.
— Кого?
— Детского врача. Знать нужно.
— Хоть зубного.
— Дантиста…
— Кого?
— Кого, кого… Врача. Зубной врач называется дантист. Вот темнота, а еще гвардия. Хотя пехота…
— Так бы говорил сразу, ракушки.
— А где их найти? Врачей… Машину бы. На левый берег смотаться.
— Найдем. Здесь. На правом. — Степа-Леша встал. — Так… Рогдай, ты останешься. Гляди, чтобы паники не было. Командуй, пехота. К голове тряпку с холодной водой. Хорошо, что водопровод третьего дня пустили и у нас трубы целые, так что с водой не проблема. Лекарств нет… Увы! Мы с Ласточкой по городу… Врача искать. Пошли!
Я еле поспевал за Степой-Лешей… Мы бежали по спавшим улицам. Ночь была жаркая. Хороши ночи в Воронеже! Особенные. Ароматные, мягкие… Улицы вздрагивали от
— Подожди, — взмолился я. — Надо народ найти.
— Где найдешь? Ты знаешь, в какой развалине люди живут? Будешь до утра лазить, еще черепок проломишь, а никого до утра не встретишь.
— На улице тоже никого не встретишь.
— Значит, народ… Есть одно место, где всегда есть народ, даже в вашем городе.
— Где?
— Знаю. Там меня крестный ждет.
Мы пошли к «Кадетскому плацу». Прошли мимо поваленного водонапорного бака, мимо бывшего стадиона, куда свезли колючую проволоку, она опутала стадион и велотрек, как водоросли затонувший корабль, и когда выбежали на привокзальную площадь, я догадался, куда торопился Степа-Леша.
— Ты не ходи, — сказал я. — Я пойду…
— Нет, браток, — отозвался Степа-Леша. — Ты пацан. Рубашку надел. Чего гимнастерку забыл?
— Откуда знал.
— Несолидно выглядишь. Должен идти я. Что ж… Кум поможет, что-нибудь придумает.
Он направился к вокзалу, сам-то вокзал был разбит, остался лишь фундамент, вместо вокзала стояли два жидких барака. В одном находились железнодорожные службы, в другом кассы и зал ожидания, набитый битком: люди возвращались из плена, из тыла, выходили на перрон, плакали, торопились в город и возвращались. Не для того, чтобы уехать: кто приезжал в сорок третьем, оставался, потому что ему ехать некуда, возвращался, чтобы провести ночь под крышей, собраться с мыслями.
Мы вошли в зал. Опять садовые скамейки! Люди спали сидя. На полу вповалку — дети, женщины, старики… Было тихо, лишь в дальнем углу вполголоса шумели женщины — играли в «дурака», чтобы скоротать ночь. У касс топталась редкая очередь — отмечались в списке. Это были транзитники — они ехали дальше на запад, где их ждал свой «Воронеж».
Военная касса светилась. Степа-Леша направился к ней.
Офицер в кассе вскочил и закричал:
— Наряд!
— Не шуми! — донесся спокойный голос Степы-Леши. — Здорово, начальник! Не хватайся за пистолет. Сядь. Я к тебе по делу.
Женщины прекратили резаться в карты, испуганно обернулись к воинской кассе. Мимо проходила дежурная. Уставшая, заспанная женщина в размочаленных валенках, хотя наступили жаркие дни. Она отличалась от пассажиров лишь замызганной красной фуражкой, которая чудом держалась на взлохмаченной голове.
— Настя, — крикнул офицер, приперев задом дверь. — Зови наряд!
— Не надо! — повторил устало, как старик, Степа. — Сядь, начальник, срочное дело. Выручай!