Приключения Бормалина
Шрифт:
Сначала мы ехали малой рысью, сопровождаемые Молодым Глазом. Он легко бежал чуть впереди Джо-Джо, положив руку на холку его коня. Перешли вброд реку у поваленного дерева и оказались на дороге. Здесь проводник показал направление и молча исчез, а мы пустили коней в галоп. Отдохнувшие, они легли на повод и мчались, едва касаясь земли.
Когда мы миновали балку, и пробковую рощу, и несколько мелких озер, Джо-Джо начал все заметнее отставать и нам пришлось придержать коней. Он скоро догнал нас на своей легкой пиренейской лошади и, увидев, что мы его ждем, помахал нам шляпой: мол, вот
Наши лица, наверно, тоже были довольно красноречивы, потому что Джо-Джо посмотрел на одного, другого… третьего — и разулыбался. Гора спала с его плеч. Он увидел, что мы его поняли.
— Отпускаете меня? — произнес он тихо и благодарно, а мы молчали, глядя туда, где продолжал бить барабан. Могли ли мы ему возразить? — Понимаете, — сказал он, — никто из них не брал еще таких фортов… никто… никогда… Там нужно будет много-много динамита… А я же взрывник! — Он ткнул себя в грудь. — Я столько брандеров начинил взрывчаткой… Простите, ребята, но не помочь им я не могу…
— О чем речь, Джо-Джо! — обнял его Китаец. — Действуй… Громи форты губернатора…
— Правда? — Джо-Джо оживился. Ему еще не верилось, что все обошлось без долгого, тяжелого разговора. — Вы отпускаете меня? И нет всяких там задних мыслей?..
— Какие еще мысли! — проворчал Меткач. — Ты правильно решил, парень. Им без тебя не обойтись… А дилижанс мы уж как-нибудь сами…
— Держи, взрывник, — улыбнулся Хек и отсыпал Джо-Джо яблок, выбирая самые крупные. Я подарил ему самое ценное, что у меня было, — огрызок карандаша. А он снял с себя и подарил мне парашют от чистого сердца. Китаец шепнул ему четыре секретных слова, которые лечат от всех болезней, а Меткач вручил прекрасный кожаный ремень с пряжками в форме сабель.
— Считай, что это от Боба, — сказал Меткач, подтягивая штаны.
— Спасибо вам, парни! — И Джо-Джо, хорошенько взглянув на нас, чтобы получше запомнить, всадил шпоры в бока пиренейцу. Он был уже далеко, когда поднял коня на дыбы, поворотился к нам, безмолвно стоявшим на дороге, и крикнул: — Э-ге-ге-хали-гали!..
Мы вздохнули и ответили поредевшим хором:
— Э-ге-ге-абордаж!
Раздался бешеный топот копыт, и мы остались вчетвером. Мы долго глядели в темноту, поглотившую нашего друга, и, каждый по-своему, переживали разлуку. Мне было грустно, вот и все. И я подумал, что человек — как остров, блуждающий маленький остров, и он неминуемо погибнет, если чья-нибудь лодка не причалит к нему.
Скоро Меткач встряхнулся, внимательно оглядел нас, притихших, посмотрел на луну и… решил возглавить нашу маленькую экспедицию. Он скомандовал:
— За мной!
Мы мчались, отдавшись на волю коней. Они несли нас по едва заметной дороге, проложенной мустангами и колесами фургонов в бесконечной прерии, низинами, заполненными легким туманом, и пологими холмами, залитыми лунным светом. Долго мы мчались вдоль блестящих рельс узкоколейки, пока дорога не пересекла ее, и тут надо было доставать портулану, потому что обозначилась истоптанная вдоль и поперек развилка, увенчанная единственным деревом непонятной породы.
— Тихо! — Китаец вдруг замер, приподнявшись
Мы тоже прислушались, и действительно: слева, за обочиной, в зарослях бизоньей травы, раздавался стон. Китаец бесшумно соскользнул с коня и исчез. Меткач положил руку на «кольт».
— Спокойно, — посоветовал ему Хек, поигрывая длинным, граненым лезвием байонета.
Через минуту Китаец выкатил — да, именно выкатил — на дорогу длинный сверток, оказавшийся человеком, запеленатым в мешковину. Мы развязали его, вынули кляп и похлопали по щекам. Это был уже немолодой человек в порванной, очень грязной одежде машиниста. Все было ясно.
— Жив? — весело спросил Хек и угостил его яблоком. — А ну ешь витамины!
Откусив раз-другой, машинист попробовал подвигать лопатками под тужуркой, покрутил головой.
— Смотри-ка! — удивился он, морщась. — Ничего не сломал! Повезло! Напали бандиты… — И он рассказал, как путь был перегорожен бревном, а когда он остановил поезд, со всех сторон появились люди Джиу, избили, связали и скинули его под насыпь, а сами повели состав на запасную ветку и сейчас вовсю грабят там пассажиров…
— До города около трех миль, — напомнил я. — Сможете дойти? Или вам помочь?
Тем временем Китаец срубил ветку, быстро очистил ее от сучков, укоротил, и получилась вполне приличная ротанговая трость. Старик оперся на нее и сделал несколько шагов, продолжая грызть яблоко.
— Держи на дорожку! — Хек протянул машинисту еще одно яблоко.
— Это я внучке, — сказал тот, пряча его в карман. — А до города чего не дойти. Руки-ноги целы, дойду потихоньку. Вот когда с паровоза летел, тогда думал, что, видать, конец мне пришел. Но ничего, обошлось… Сейчас же губернатору позвоню. Пора кончать с этим произволом! Спасибо, ребятки! — И он, маленький, грязный, оборванный, захромал в сторону города, опираясь на трость.
— Действительно, пора с этим кончать, — заметил Китаец. — Я знаю Джиу, и он знает меня. Но он меня плохо знает!
Мы помчались вдоль запасной ветки и скоро увидели тусклый керосиновый фонарь, который раскачивался на последнем вагоне из стороны в сторону. Шайка уже со знанием дела потрошила поезд. Из окон так и летели на насыпь узлы, сундуки, чемоданы, саквояжи, баулы, коробки, рояли, пианолы и даже стальной сейф национального банка. Двое бандитов грузили все это в крытую повозку, запряженную шестеркой коней. Да, аппетит у бандитов разыгрался не на шутку!
Увидев нас, несущихся во весь опор, они свистнули друг другу и сгрудились у тендера, взяв ружья наизготовку. Их было семеро. Остальные продолжали орудовать в поезде. Оттуда доносились крики, визг, плач.
— Джиу! — рявкнул Китаец, озираясь в поисках атамана. — Где ты, Джиу?
— Китаец?! — раздался голос из поезда. — Вот ты мне и попался! — На насыпь выскочил гигант в черном блестящем кожухе с полутораметровым мечом в руках.
— Джиу! — Китайца как ветром сдуло с коня. Он скинул камзол и в тельняшке ждал Джиу, раскручивая клинок. Они сходились медленно, по кругу, словно не спеша ввинчивались в воронку, и вот сошлись. Зазвенела сталь, высекая искры, гаснущие в траве. А мы занялись остальными бандитами.