Приключения Чикарели
Шрифт:
Чудесным воскресным утром мы собрались в зоопарк, где на склоне холма, среди орешин и тутовых деревьев, в тесных клетках и огороженных металлической сеткой прудах живут привезенные со всех концов света несчастные звери и разучившиеся летать птицы. Мама ужасно рада тому, что с нами поедет Саак, с самого раннего утра торчащий на балконе и вздыхающий по моей сестре.
— Чего это он вечно вздыхает? — однажды спросила мама у Анаит.
— Он мечтает сыграть Гамлета, а ему не дают, — пояснила Анаит.
— Поросенок интереснее вашего Гамлета, —
— Много ты понимаешь в искусстве, помолчал бы, — обиделась Анаит.
— Ну, на худой конец можно согласиться на роль Отелло, — решил утешить ее папа.
— Он не хочет, — гордо ответила Анаит.
— Почему это?
— Он говорит, что Отелло был низким человеком, он убил любимую жену.
— Молодчина Саак, — сказала мама, глядя в глаза Анаит, — целенаправленный, принципиальный, одаренный молодой человек. Я уверена, что его ждет большое будущее.
На днях мама была в гостях у Саака, беседовала с его матерью, и та сказала:
— У вас чудная дочь.
— Спасибо, — ответила мама, почему-то покраснев.
— Мы бы хотели породниться с вами.
— Мы подумаем, — с достоинством ответила мама.
— А мы уже подумали, — сказала та с улыбкой и обняла мою маму.
Именно с того дня наш и Сааковский балкон стали смотреть друг на друга как-то по-особенному. Наша мама может часами простаивать на балконе, беседуя с матерью Саака, хотя до сих пор сама недоумевала по поводу соседок, с утра до вечера торчавших на балконах и обсуждавших последние новости. Только наши отцы почему-то ни с того ни с сего перестали тепло общаться друг с другом, как прежде, и теперь чинно раскланивались при каждой встрече. В чем дело, я так и не понял, тем более, что мама сказала, будто это ужасно сложные и запутанные вещи, в которых разбираются только сами мужчины, главное, что Саак и Анаит понимают друг друга.
— Муш, будешь вести себя прилично, — предупредила меня Анаит.
— А что значит вести себя прилично?
— Не бегать, не кричать, не трогать животных, не лезть за ограду.
— А зачем мне лезть за ограду?
— Вот и я думаю, незачем. Муш, миленький, я так волнуюсь, со мной происходит что-то невероятное. Пожалуйста, не отходи от меня, ладно?
— Не волнуйся, я буду держать тебя за руку.
— Я не боюсь, просто как-то боязно.
Итак, прекрасным воскресным утром «Чайка» была готова к взлету. Я уселся между Сааком и сестрой и крепко сжал ее руку.
— Поехали, — скомандовал папа и махнул рукой наблюдавшим с балкона родителям Саака, помахавшим нам в ответ.
«Чайка» вылетела со двора, набрала скорость и смешалась с другими железными птицами, сновавшими по городу.
В зоопарке было столько народу, что пробиться к клеткам было просто невозможно. Люди смотрели на обитателей клеток и весело хохотали.
— Отчего они смеются? — удивился я.
— Оттого, что животные очень смешные, — решил объяснить Саак. — Однажды мне поручили роль медведя, и я приходил сюда каждый день, чтобы
— Кхм, кхм, — смущенно прокашлял папа, — мне кажется, нам лучше разбиться на две группы. У вас, молодых, свои интересы, у нас свои.
— Правильное предложение, — поддержала мама.
— Как скажете, — ответил Саак серьезно. Можно было подумать, что он нисколько не обрадовался этому.
— Муш, веди себя прилично. Не отпускайте его от себя, — предупредил папа напоследок.
— Не беспокойтесь, я буду следить за ним, — успокоил Саак, и я протянул руку сестре.
— Ну, пока, — улыбнулась мама, — встретимся у входа.
Мы смешались с толпой. Люди смеялись, перекликались, переходили от одной клетки к другой, откуда на них грустно смотрели звери, думая о чем-то своем.
— Мама, обезьяна съела конфетку в обертке! — захлопала в ладоши какая-то девочка.
Другая посмотрела на нее строго, как учительница, и сказала:
— Написано же: «Кормить зверей запрещается!»
— Муш, пошли ко льву, — Саак потащил меня за рукав.
— А обезьяны?
— После. Отгадай загадку.
— Ну?
— По обе стороны ворот королевского замка привязаны бык и лев. Перед быком лежит мясо, а перед львом — сено. Как ты должен поступить, чтобы бык и лев пропустили тебя в замок?
— Ну, для Муша это пустяковая загадка, он ответит, не задумываясь, — улыбнулась Анаит.
— Пусть ответит.
— Двадцатое столетие на исходе, а ты загадываешь загадки десятого века.
— Ну, пусть ответит.
— Муш?! — обратилась ко мне Анаит.
— Сено быку, мясо льву, — пожал я плечами.
— Молодчина, Муш, я даю тебе полную свободу, можешь купить себе мороженое, можешь бегать, прыгать, словом, делать все, что хочешь, — благородно предложил Саак.
— Ой, только не мороженое! — перепугалась Анаит.
— Ну, тогда лимонад, — уступил Саак.
— Лимонад можно.
— Муш, — подмигнул мне Саак, — встретимся у фонтанчика с питьевой водой. Если придешь раньше, никуда не уходи, жди нас. Привет.
— Муш, будь осторожен!.. — крикнула мне вдогонку Анаит.
На свете нет ничего лучше свободы. Бедные, несчастные животные, как они только выносят неволю! Наверно, ужасно тоскуют по родным джунглям и прериям, оттого у них такие грустные глаза.
Я пошел к вольеру, где содержался слон.
— Здравствуй, слон, — приветствовал я старого друга.
Слон был арестован. Мало того, что его огородили толстыми стальными прутьями, ему еще и ногу заковали в цепь.
Люди бросали слону хлеб, конфеты и всякую другую еду. Какой-то парень запихал камень в пирожок и бросил слону. Тот вежливо взял пирожок, но тут же почуял неладное и грустно посмотрел на парня, который гоготал, довольный своей проделкой и выкрикивал так, чтобы слышали все:
— Ну, что же ты не ешь, а? Ну же, не вкусно, что ли?