Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник)
Шрифт:
Я помню этот день так, как будто это было вчера. Как почти все дети, я не мог идти медленно и ровно, как взрослые, – я то и дело выбегал и рвал цветки, как вдруг, достигнув опушки рощи, я словно окаменел, устремив взор на озеро и вымолвил:
– Папенька, бриг!..
– Каков молодец! Ведь не принял-таки за фрегат! – вскричал батюшка. – Иди сюда, мой милый Джон, обними меня!
Прекрасный маленький бриг с флагом Великобритании красиво покачивался на озере. На корме его золотом сверкали буквы: «Анна-Мэри». Неизвестные работники, которые уже пять месяцев жили в замке, оказались плотниками из Портсмута, нанятыми батюшкой, чтобы построить его. Бриг был
В бухте озера, ближайшей к роще, по которой мы шли, стояла шлюпка: в ней сидели Том и шестеро матросов. Мы сели в нее. Том стал у руля, гребцы взялись за весла, и мы понеслись по озеру. Шестеро других матросов под командой Джорджа ожидали батюшку на палубе, чтобы отдать ему почести, причитающиеся по чину, и он принял их с приличествующей важностью.
Ступив на палубу, сэр Эдвард принял команду, марс-стеньги были развязаны, паруса один за другим спустились, и бриг пошел.
Я не в состоянии описать то восхищение, которое чувствовал, видя вблизи поистине необыкновенную машину, которую называют кораблем, заметив, что он движется под моими ногами, я захлопал в ладоши и заплакал от радости. Матушка тоже заплакала, но не от радости: она думала о том, что со временем я ступлю на настоящий корабль, и тогда ей будут грезиться только бури и морские битвы.
Впрочем, все наши гости действительно лучились удовольствием, которое батюшка хотел нам доставить. Погода была прекрасная, а бриг послушен, как хорошо выезженная лошадь. Мы сначала обошли вкруг озера, потом прошли его во всю длину, наконец, к большому моему сожалению, бросили якорь и убрали паруса. Мы сели в шлюпку и поплыли к берегу: как только мы ступили под полог рощи, спеша вернуться к обеду, бриг дал второй салют.
С этого дня у меня была только одна радость, одна забава, одно счастье: бриг. Батюшка радовался, видя во мне такую склонность к морской службе. Работники, которые строили судно, должны были вернуться в Портсмут, и он нанял вместо них шестерых матросов из Ливерпуля. Что касается матушки, то она печально улыбалась, когда говорили о бриге, и утешалась только тем, что мне всего семь лет и пока я не могу поступить на действительную службу. Но она забывала о школе, о первой горестной разлуке, которая хороша только тем, что подготавливает к другой, почти всегда следующей за ней.
Я уже знал названия всех частей судна, мало-помалу познакомился я и с их использованием. К концу года я уже был в состоянии сам выполнять небольшие маневры: батюшка и Том стали моими наставниками. Это наносило вред другой части моего обучения, но ее оставили до зимы.
С тех пор как я побывал на бриге и ходил в мичманском мундире, я уже не считал себя ребенком – я мечтал только о путешествиях, бурях и сражениях. В одном углу сада поставили мишень, батюшка выписал из Лондона маленький штуцер и пару пистолетов. Сэр Эдвард хотел, чтобы я изучил досконально весь механизм огнестрельного оружия, прежде чем примусь за него. Для этого из Дерби два раза в неделю приезжал оружейник, нанятый учить меня разбирать ружье, потом, когда я уже знал каждую деталь по имени, батюшка позволил мне стрелять. На это ученье понадобилась вся осень, зимой я уже довольно искусно управлялся со всем оружием.
Осеннее время не прерывало наших мореходных занятий, а, напротив, помогало им. Батюшка дополнил мое обучение. На нашем озере тоже бывали бури, как на море, и, когда начинался северный ветер, поверхность
Три года прошли в этих занятиях, которые превратились для меня в забаву. В это время я не только стал хорошим матросом, смелым и ловким, но и знал уже корабельную работу так, что мог сам командовать. Иногда батюшка давал мне маленький рупор, и я из матроса становился капитаном: экипаж по моей команде выполнял работы, которые я с ним выполнял, и я утешался, видя, что и опытные люди делают иногда такие же ошибки, как я. В других сферах знания успехи мои были гораздо медленнее, однако географию я знал так, как только может знать ее десятилетний ребенок, я знал также немножко и математику, но латыни еще и не начинал учиться. Что касается стрельбы, то я делал в ней удивительные успехи к утешению всех домашних, за исключением матушки, которая не любила всего, что служит разрушению.
Наступил день отъезда моего из Уильямс-Хауза. Батюшка решил отдать меня в колледж «Гарроу-на-Холме», где обучалось все лондонское дворянство. Это была моя первая разлука с родителями, разлука горестная, хотя каждый из нас старался скрывать от других свою печаль. Со мной поехал только Том. Батюшка дал ему письмо к доктору Ботлеру, указав в нем, какие части образования, по его мнению, для меня нужнее всего: гимнастика, фехтование, искусство драться на кулаках были подчеркнуты, что же касается латинского и греческого языков, то сэр Эдвард не очень их уважал, однако не запрещал обучать меня.
Я отправился с Томом в батюшкиной дорожной карете, распрощавшись со своим бригом почти так же нежно, как с моими добрыми родителями. Дети всегда эгоисты и не умеют отличать привязанностей от удовольствий.
Дор'oгой все для меня было в новинку. К несчастью, Том, который никогда не делал других сухопутных путешествий, кроме поездки своей в Уильямс-Хауз, а оттуда не выезжал ни разу, не мог удовлетворить мое любопытство и не знал ответов на бесконечный поток моих вопросов. При виде каждого довольно большого города я спрашивал, не Лондон ли это. Одним словом, я был удивительно невежественен во всем, в чем не был очень знающ.
Наконец мы приехали в колледж. Том сразу же повел меня к доктору Ботлеру. Он поступил на место доктора Друри, любимого всеми воспитанниками, и назначение Ботлера вызвало в колледже неудовольствие, превратившееся в своего рода забастовку, которая только что окончилась. Доктор принял меня, сидя в большом кресле, прочел батюшкино письмо, качнул головой, показывая, что согласен принять меня в число своих воспитанников, и, указав Тому на стул, начал расспрашивать, чему я учился.
Я отвечал, что знаю всю корабельную работу, умею брать высоты, ездить верхом, плавать и стрелять из ружья.
Доктор Ботлер подумал, что я сумасшедший, и, нахмурив брови, повторил свой вопрос. Том поспешил мне на помощь и сказал, что это правда и что я точно все это знаю.
– Неужели же он ничего больше не знает? – спросил доктор с презрением, которого даже не постарался скрыть.
Том выпучил глаза от удивления: он был уверен, что я уже очень воспитанный молодой человек, и всегда придерживался мнения, что незачем посылать меня в колледж, потому что мне там нечему учиться. Я сказал доктору: