Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко

Линдгрен Астрид

Только у Альфреда сохранилась крупица здравого смысла. Он выбежал из кухни вместе со всеми и убедился, что Эмиль и в самом деле валяется в траве рядом со Свинушком и петухом. Да, всё ясно, Лина сказала правду. Он лежал, прислонившись к Свинушку, глаза у него закатились, и было видно, что ему очень плохо. От этого зрелища мама Эмиля зарыдала пуще прежнего и хотела отнести Эмиля в комнату, но Альфред, знавший, что делать в таких случаях, остановил её:

– Его лучше оставить на свежем воздухе!

И весь вечер Альфред просидел

с Эмилем на крылечке перед своей каморкой. Он поддерживал его, когда у него кружилась голова и его мутило, утешал, когда он плакал. Да, представь себе, Эмиль то и дело просыпался и плакал – так ему было худо. Он слышал, как все говорили, что он пьян. Но он не понимал, как это могло случиться. Ведь Эмиль не знал, что, когда вишни долго бродят в чане, получается вино – оно называется вишнёвка, – а сами вишни пропитываются этим вином, и от них тоже пьянеешь. Потому мама и велела закопать их на помойке.

Время шло. Солнце закатилось, наступил вечер, над Катхультом взошла луна, но Альфред всё сидел на крылечке, а Эмиль лежал, как мешок, у него на коленях.

– Ну, как ты? – спросил Альфред, когда увидел, что Эмиль чуть приоткрыл глаза.

– Пока жив, – с трудом проговорил Эмиль и, передохнув, добавил: – Если я умру, возьми себе Лукаса.

– Ты не умрёшь, – успокоил его Альфред.

И в самом деле Эмиль не умер, и Свинушок не умер, и петух не умер.

А удивительнее всего то, что и куры не умерли. В самом разгаре этих событий мама Эмиля спохватилась, что вот-вот прогорит плита, и послала сестрёнку Иду за охапкой дров. Когда Ида, глотая слёзы, вошла в сарай и увидела лежащую на чурбаке мёртвую хромую Лотту, она разревелась в голос.

– Бедная Лотта, – прошептала сестрёнка Ида. Она протянула руку и погладила Лотту.

И представь себе, Лотта ожила от этого прикосновения! Она раскрыла глаза, сердито закудахтала, взмахнула крыльями, слетела с чурбака и, хромая, скрылась за дверью. Ида застыла от изумления.

Она не знала, что и подумать: может, она волшебница, может, как в сказке, стоит ей коснуться рукой мёртвого, и он оживёт?

Все так волновались за Эмиля, что никто и не взглянул на кур, недвижимо лежавших в траве. Но Ида похлопала каждую из них рукой, и представь себе, все они, одна за другой, оживали прямо на глазах. Да-да, они задвигались, замахали крыльями, потому что вовсе не умерли, а просто потеряли сознание от страха, когда за ними погнался Свинушок, – так с курами иногда бывает. А Ида с гордым видом вбежала в кухню, где рыдала её мама.

– Мама, мама, я воскресила всех кур! – выпалила она прямо с порога.

Свинушок, петух и Эмиль были на следующее утро здоровы. Петух, правда, ещё целых три дня не мог как следует кукарекать.

Он то и дело пытался крикнуть во всё горло «ку-ка-реку», но всякий раз у него вырывался такой странный звук, что он чувствовал себя очень неловко. К тому же куры глядели на него с явным неодобрением, и тогда он смущённо убегал в кусты.

А вот Свинушок не стыдился. Зато Эмиль не знал, куда деваться от стыда, а тут ещё Лина его всё время дразнила:

– Ты не только напился, как свинья, но и вместе со свиньёй. Ну и дела! У нас на хуторе двое пьяниц, ты да Свинушок. Теперь тебя все будут звать пьяницей.

– Перестань, – сказал Альфред и так строго взглянул на Лину, что она умолкла.

Но на этом история не кончилась. После обеда к воротам Катхульта подошли три мрачных господина, одетых во всё чёрное. Оказалось, они из Лённебергского общества трезвости. Но ты, наверное, даже и не знаешь, что это такое – общество трезвости. Надо тебе сказать, что в те давние времена такие общества были не только в Лённеберге, но и повсюду в Смоланде. Их задача заключалась в борьбе с пьянством, потому что пьянство – страшное зло, которое делало, да и сейчас ещё делает, несчастными многих людей.

Крёсе-Майя столько всем наплела про пьянство Эмиля, что этот слух дошёл и до общества трезвости. И вот три главных трезвенника пришли на хутор, чтобы поговорить с родителями Эмиля. Они объявили, что Эмиль должен явиться на заседание общества, там его перевоспитают на глазах у всех, и он тоже станет трезвенником. Когда мама Эмиля это услышала, она очень рассердилась и объяснила, как было дело. Но рассказ о пьяных вишнях не успокоил мрачных посетителей, они только сокрушённо качали головами, а один из них сказал:

– Вишни вишнями, а что у Эмиля на уме, всякому ясно! Хороший нагоняй ему не помешает.

Папу Эмиля это убедило. Предстоящее посещение общества трезвости его не радовало: не очень-то приятно стоять и слушать, как ругают твоего сына. Кому охота срамиться перед людьми? Но может быть, думал папа Эмиля, это пойдёт Эмилю на пользу и он навсегда станет трезвенником.

– Хорошо, я сам с ним приду, – хмуро сказал папа.

– Нет уж, с ним приду я, – решительно заявила мама. – Я, лично я поставила бродить эти злосчастные вишни, и нечего тебе, Антон, из-за этого страдать. Если уж кому-то у нас в семье надо выслушать проповедь о вреде пьянства, то разве только мне. Но раз вы считаете, что необходимо взять с собой и Эмиля, я готова это сделать.

Когда настал вечер, на Эмиля надели воскресный костюм. Он нахлобучил свою кепочку и двинулся в путь, он был не против, чтобы его обратили в трезвенника: интересно хоть часок провести среди незнакомых людей.