Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны
Шрифт:
Это был человек в точности как сам Мюллер; его с открытой душой принимали во всех наших организациях, он оказывал услуги всему миру. От Парижа до границы и до Швейцарии не было ни одной «шпионской конторы», как он говорил, не исключая постов «Интеллидженс Сервис», которая не имела бы с ним дела. Майор Саже, пожалуй, был единственным руководителем разведотдела, который никогда не принимал его в своем бюро, хотя время от времени недолго встречался с ним на границе.
Я вспомнил, что подозрительный как мы все, посвятившие себя этой странной среде, где мысль о предательстве стала постепенно нашей навязчивой идеей, с убежденностью, что мы двигаемся по минному полю, я порой говорил себе: — Все равно, если бы этот чертов Мюллер захотел бы, если только
Сегодня я знаю из надежного источника, что он, несмотря на свою наружность, живость и разговорчивость, был нем как могила, когда это требовалось. Единственный случай доказал мне это: однажды, весной 1917 года, он с тревожным блеском в выразительных глазах сказал мне:
— Старина, старина, дело плохо. Не знаю, чем это кончится.
— Ладно, что поделаешь, — ответил я, — что бы то ни было, это не причина, чтобы сдаваться.
— Да, да, все так, это очень занятно! Это все красивые фразы! Ситуация — хуже некуда. Ты не знаешь, что целые полки взбунтовались?
— Наши? Совсем не знаю! — пожал я плечами.
— Да, наши, целые полки и даже батальоны пеших стрелков и артиллерия нескольких дивизий!
— Да ты сошел с ума, Мюллер!
— Вовсе нет! Правительство в полной растерянности.
— Да что ты мне рассказываешь! Подумай сам — если бы это было правдой, разве немцы не воспользовались бы тут же этой возможностью? Все полки, все дивизии, все было бы переброшено на прорыв фронта на этих участках. Невероятно, чтобы они об этом не узнали. Во всяком случае, заклинаю тебя, никому не говори об этом.
— Я и не собирался, — сказал он.
— Но ты же только что как раз рассказал мне! Здесь, в Швейцарии! — воскликнул я.
— Потому что я знаю, что ты скорее вырвал бы себе язык, чем разболтал. Мы же оба эльзасцы, мы умеем молчать.
Мы понимали, что в таких обстоятельствах нельзя болтать лишнего. Мюллер рассказал об этом только мне, и я лишь спустя долгое время получил подтверждение этих сведений. Немцы, как уже известно сегодня, ничего не знали и не воспользовались этой «verlorene Gelegenheit» [36] , как выразился генерал Гоффман. Этот факт подтверждает, что у их разведывательной службы было много серьезных недостатков, и о многом ей не удалось узнать. Мы же в этой тихой войне в тени смогли одержать победу.
36
«потерянной возможностью» (нем.).
Во всяком случае, нам удалось получить точную информацию о бунте моряков в Киле. Верно, что эта морская дивизия была полна эльзасцев, и что «Интеллидженс Сервис» (по крайней мере, я так думаю) могла бы, возможно, информировать об этом выступлении так же много и подробно, как немецкая «Нахрихтединст» о восстании русских моряков.
Странная война за правду, которую враждующие стороны вели во тьме тыла с еще большим ожесточением, чем в самых напряженных битвах на поле боя! Сколько раз в Швейцарии у меня возникало ощущение, что я ползу сквозь мораль «ничейной земли», темной от зловещих туч и ядовитого газа лжи и измены, в одиночку, не рассчитывая ни на кого, кроме самого себя, зная, что земля у меня под ногами заминирована и полна ловушек и капканов. Вокруг меня, позади меня, передо мной проскальзывали, я это знаю, другие бойцы, все замаскированные схожим образом и выдающие себя за других. Среди них были те, кого я считал врагом, те, кого я готовился бить, но вдруг они оказывались моими союзниками. Были те, кого я принимал за друзей, но они, может быть, злоупотребляли моим доверием, чтобы вырвать у меня оружие из рук. А те, кто выставлял напоказ свою верность, не могли ли они оказаться самыми опасными изменниками? Товарищ, служивший со мной под одним знаменем, даже сам шеф, кого я боготворил, кому
Нужно иметь крепкие нервы, чтобы сопротивляться такой среде, и я знаю тех, у кого случались нервные срывы, и им пришлось оставить эту борьбу.
Такие мысли беспокоили меня в ту ночь, пока мы ехали к этой захолустной вилле, прелестной, как назвал ее Мюллер.
— Есть у вас фотографии тех трех агентов? — спросил он господина Х. на следующее утро.
Дрожащими нервными пальцами он копошился в досье.
— Вот фотографии!
— Хорошо, я знал двух, да, вот этих двух мужчин я знал. Итак, вы видите, сударь, что вы ошибались, если считали, что лишь вы один знали их. А сейчас скажите мне, уверены ли вы, что небезызвестная вам госпожа Клэр не состояла в интимной связи с этими двумя?
— Они меня, естественно, не посвящали в такие подробности, — ответил наш собеседник, — но эта агентесса не кажется мне слишком подозрительной…
— Я совсем не разделяю вашего мнения, сударь. Госпожа Клэр в настоящий момент является любовницей гвардейского лейтенанта фон Доннерверта, истинного дворянина и очень красивого молодого человека. У меня есть все основания полагать, что она от него без ума.
— В первый раз слышу об этом, — пробормотал он в ответ. — Вы меня ошарашили. Я займусь ею. О, лишь бы это было не так!
Но когда госпожу Клэр вызвал ее шеф, она и не подумала подчиниться.
После этого Мюллер как-то сказал мне:
— Я посоветовал Х. запустить агента под юбку красавицы Клэр. Для этого не нужен «ас», а просто красивый парень, такой, чтобы в сравнении с ним поблекла звезда фон Доннерверта. Ему ничего не понадобится, кроме как снять комнату в том же доме, а дальше все пойдет само собой.
Четвертому акту драмы суждено было разыграться как раз в свободной зоне городка Жекс, прежде чем занавес не опустился навсегда в этой части Юго-востока на гласисе крепости перед вкопанным в землю столбом. И это было справедливо, ибо насколько чрезмерным наказанием я считал расстрел шпиона, боровшегося против нас ради своей страны, настолько же беспощаден я был к предателю.
Агент приехал из Парижа и очень скоро сумел завязать отношения с красивой молодой дамой. Однажды он пригласил ее совершить с ним прогулку на автомобиле и увез на маленькую дорогу, идущую вдоль границы, представляющую собой ров, идущий с французской стороны. Там, впрочем, было много особенностей такого рода, на этой необычайной границе, где в некоторых домах парадная дверь выходила на французскую территорию, а дверь во двор — на швейцарскую.
В определенном пункте машина остановилась, маленький, но густой и высокий лес был по левую сторону дороги, и к автомобилю приблизился путевой обходчик, обрезавший кривым садовым ножом кустарники, которые заканчивались у рва.
— Что у вас случилось? Поломка?
— Нет, просто кончился бензин. Нужно вернуться в ближайшую деревню и купить его там. К счастью, дорога идет под уклон, и машина покатится сама.
Водитель вышел, пройдя вперед несколько метров, и отошел в сторону, очевидно, не подумав о рве, куда тут же съехала вся задняя часть машины, из которой уже нельзя было выйти.
— Олух, смотри! — громко закричала красавица Клэр.
Но в этот момент, ее компаньон схватил ее в охапку, путевой обходчик подбежал с другой стороны и тоже схватил ее, а из леса на помощь им выскочил третий. Какие дикие крики издавала госпожа Клэр! Крепкая, с удесятеренными от страха силами, как она отбивалась! Она отчаянно билась врукопашную с тремя мужчинами, и они долго не могли с ней справиться, вытащить из машины и оттянуть в лес эту женщину, вопившую смертельным криком. Но вот этот шум привлек внимание двух швейцарских таможенников.