Приключения Гаррета. том.1
Шрифт:
— А его репутации ты не опасаешься?
— Бессмертным все едино не станешь. Я извлек из кармана маленькую шкатулку и еще раз осмотрел флакончики. Рубиновый, самый смертоносный, казалось, поблескивал сам по себе.
— Что это?
— Нечто, сохранившееся от прошлого дела. Может сгодиться.
— Не надо, не говори.
— И не скажу. От тебя можно ожидать, что ты трахнешь меня по башке и попытаешься их сграбастать. А так я хоть буду уверен, что ты не прикончишь себя, когда станешь с ними возиться.
— И чего ты всех подозреваешь?
— Это
— Я же тебе сказала, что кое-что придумала. Нам лучше появиться с той стороны, откуда нас никто не ждет.
— Каким образом?
— Я раздобыла лодку. Мы поднимемся по реке до Переката. Оттуда до владений Чодо мили четыре по холмам, в основном через виноградники.
Я застонал. Я и так еле волочу ноги. Все тело болит и ноет. Голова тоже. Я принял болеутоляющее, но оно помогло слабо.
— Похоже, моя гениальность тебя не потрясла?
— Ха. Знаешь, в чем главная сложность быть боссом, Торнада? Что бы ты ни делал, ты всегда окажешься не прав. Что бы ты ни предложил, твои подчиненные скажут, что это глупость и все можно сделать быстрее, дешевле и лучше.
Она рассмеялась:
— Я это заметила, работая на Истермана. Думала, что соображаю гораздо лучше его.
— Так как видела, что он продемонстрировал всю свою глупость, наняв тебя на работу.
— Ты здорово наловчился говорить приятное.
Лодка оказалась одной из тех, которые обычно используются для перевозки людей на восточный берег в район, иногда именуемый Нижним Танфером. Она принадлежала семейству полукровок, не возражавших грести против течения, если деньги будут выплачены вперед. Я заплатил и свернулся калачиком среди груза и парусины, закрыв глаза. Похоже, мне все-таки удастся немного вздремнуть.
Торнада, кажется, собралась последовать моему примеру. Старший паромщик тронул меня ногой. Его звали Скид, и ему было не менее сотни лет. Несмотря на возраст, Скид был бодр. Ничего удивительного, жизнь на реке полезна для здоровья. Я храпел, ворчал, всеми силами давая понять, что мои умственные способности не превосходят интеллекта черепахи. Приоткрыв один глаз, я спросил:
— Что, уже на месте?
— Нет. За нами идет лодка. Такого быть не должно.
Наверное, Скид жив только потому, что еще не использовал отпущенную ему квоту слов. Торнада — это какой-то каприз природы. Она способна полностью проснуться, едва открыв глаза. Я еще не успел сесть, а моя спутница уже была на ногах и внимательно вглядывалась во что-то за кормой.
— Где?
Позади нас виднелось множество огней. Думаю, что там было сотни две лодок, почти все похожие на нашу. Сухопутные крысы вежливо величают их «грузовыми»; эти посудины служат своим владельцам и домом, и средством заработка.
Скид
— Корыто Скилара Зеда. Работает восток-запад, как и мы. На север не ходит.
— О…
Само собой, лодки я не видел, не говоря уж о том, кто ею управлял. Пришлось притвориться.
— Это становится возмутительным, — сказал я Торнаде.
Она снова улеглась, не проявляя ни малейшего беспокойства. Эта женщина все больше и больше напоминала мне Плоскомордого, хотя кое в чем существенно от него отличалась. Она казалась более независимой. Тарпа постоянно волновало, что могут сказать и подумать о нем другие. Торнаде же на это было плевать, или она умело прикидывалась, что ей все до фонаря. Наверное, тем, кто так вымахал ростом, приходится подыскивать удобную для себя линию поведения.
Я еще раз посмотрел на нее. В колеблющемся свете лампы Торнада выглядела вполне пристойно. Она просто была чересчур большой.
— Эй. Расскажи мне что-нибудь о Торнаде.
— А что рассказывать? Я родилась и пока живу. Я то, что ты видишь.
— Расскажи что-нибудь. Откуда ты? Кто твои родители? Как ты очутилась здесь, вместо того чтобы сидеть в своем доме с кучей маленьких Торнад?
— Откуда ты, Гаррет? Кто твои родители? Почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и играть с маленькими Гарретами?
— Понимаю. Но я могу и рассказать. Я поведал ей о семье, из которой уже никого не осталось в живых. Рассказал о годах, проведенных в морской пехоте. Я не смог, как ни старался, объяснить, чем мы занимались на службе, — так, чтобы ей было понятно.
— Что же касается детей, то я их люблю. Боюсь только, что из меня получится вшивый отец. Мне еще самому надо стать взрослым, хотя бы по общепринятым стандартам.
— Это нечестно, Гаррет.
— Я просто убиваю время. Ты не обязана рассказывать.
— Мы станем друзьями, Гаррет?
— Не знаю. Возможно. Пока что-то не очень получается.
Она подумала над моими словами, приподнялась, сплюнула за борт, взглянула в сторону кормы и снова улеглась.
— Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Ты примерно моего возраста. Может, слегка моложе. Лет двадцать восемь?
— Ты один из самых деликатных, Гаррет. Мне двадцать шесть. У меня есть ребенок. Ему почти двенадцать. Я не могла выдержать той жизни и ушла. Хотя обычно это привилегия мужчин — бросать женщин с детьми.
Я ничего не сказал. Что скажешь, когда тебе говорят такие вещи? Любые слова будут звучать неискренне или банально.
— Я чувствую себя ужасно виноватой. Но ни о чем не сожалею. Смешно, правда?
— Иногда так получается. Мне пришлось пережить подобное.
— Вроде этой нашей увеселительной прогулки?
— А?…
— Тебе не удается до конца спрятаться за ловко подвешенным языком и нарочитой небрежностью, Гаррет. Когда мы замочим Чодо, ты начнешь барахтаться в ощущении своей вины, как в большом чане с дерьмом.