Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]

Твен Марк

В один прекрасный день Том послал одного мальчика с зажжённой лучиной — «с горящим факелом», как он выразился, — пробежать по всем улицам города, что должно было служить сигналом для сбора шайки. Когда мы все собрались, он сообщил нам, будто узнал через своих шпионов, что на-днях целый караван испанских купцов и богатых арабов расположится лагерем за нашей пещерой и будто бы у них двести слонов, шестьсот верблюдов и более тысячи вьючных мулов, — что это были за животные, он и сам не знал, — все нагруженные алмазами. А так как у них маленькая стража, состоящая всего из четырёхсот солдат, то мы должны устроить засаду, перебить людей и похитить алмазы. Том приказал нам быть наготове, наточить сабли и зарядить ружья. Наши сабли и ружья, в сущности, представляли собою только длинные

щепки да палки от мётел, и — точи их не точи — они всё равно никуда не годились. Я, конечно, не верил, чтобы мы могли с подобным оружием напасть на караван испанцев и арабов, но мне очень хотелось посмотреть на верблюдов и слонов. Поэтому в субботу в назначенный час я пришёл на место и засел со всей шайкой в засаду. По сигналу Тома мы выскочили из леса и бросились вниз по склону холма. Но никаких испанцев, арабов, верблюдов и слонов там не оказалось. Просто там расположилась пикником на траве воскресная школа, да и то самый младший класс. Мы напали на детей и разогнали их, но захватили только пару пирожков да два или три бутерброда, да Бен Роджерс взял в плен старую, облезлую куклу, а Джо Гарпер — молитвенник. Но вот появилась учительница и начала дубасить нас зонтиком. Мы бросили добычу и пустились бежать. Алмазов я так и не видел и сказал об этом Тому.

Учительница начала дубасить нас зонтиком.

— Да там были целые груды алмазов, — отвечал он, — а также были арабы, слоны и всё прочее.

— Но отчего же мы ничего не видели? — спросил я.

Он отвечал, что если бы я не был так глуп и прочёл бы книгу, которая называется «Дон-Кихот», то я знал бы почему и не спрашивал бы. По его словам, во всём виновато колдовство: там были сотни солдат, слонов и целые кучи сокровищ, но у нас есть могущественные враги — волшебники, которые назло нам всё это превратили в учениц воскресной школы.

— Ну, хорошо, — сказал я, — так пойдём же и прогоним волшебников.

Но Том Сойер назвал меня глупым ослом.

— Такой волшебник, — сказал он, — вызовет себе на помощь целое войско духов, и они мигом разорвут тебя на куски. Ведь они ростом с дерево и толщиною с церковную башню.

— Ну, — сказал я, — так нам нужно вызвать добрых духов, которые бы нам помогали, тогда-то мы уж справимся с другими.

— Да как ты их вызовешь?

— Не знаю. Как их обыкновенно вызывают?

— Как? Очень просто. Надо потереть старую жестяную лампу или железное кольцо, и тогда появятся духи с громом и молнией и сделают всё, что им прикажут. Им ничего не стоит вырвать из земли целое дерево с корнем и отколотить попечителя нашей воскресной школы.

— Да кто же им будет приказывать?

— Разумеется, тот, кто потрёт лампу или кольцо. Ему они должны во всём повиноваться. Если он, например, прикажет выстроить дворец из алмазов в сорок миль длиной и наполнить его вкусными вещами или драгоценностями, а потом привести ему в жёны дочь китайского императора, или ещё что он там вздумает, — всё будет исполнено в ту же минуту. Или, если он захочет перенести этот дворец в другое место, дворец так и будет выплясывать по всему свету, чтобы быть всегда к твоим услугам.

— Но, — перебил я, — почему же эти духи такие болваны, что не оставят дворцов для себя, вместо того чтобы отдавать их другим? Я на их месте не стал бы служить на посылках у всякого, кому только вздумается потереть старую лампу…

— Как ты странно рассуждаешь, Гек Финн! Если ты дух, ты обязан служить всякому, кто потрёт лампу. Твоего желания не спрашивают.

— Да ведь дух здоровенный детина, вышиною с дерево и толщиною с церковную башню. Пусть попробовал бы кто-нибудь надо мною командовать! Уж второй раз он меня не позвал бы, дудки.

— С тобой и говорить не стоит, Гек Финн. Ничего ты не понимаешь, пустая голова.

Целых три дня я думал об этом и наконец решился попробовать. Я достал старую жестяную лампу и железное кольцо, пошёл в лес и тёр

их там до того, что вспотел, как индеец, — так мне хотелось иметь дворец. Но всё было напрасно: никакой дух не являлся. Тогда я понял, что всё это вздор, новая выдумка Тома. Пусть себе верит в слонов и арабов, но я не так глуп, — знаю, что девочки-школьницы не очень-то похожи на слонов и верблюдов.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Медленно, но верно. — Суеверие.

Так прошло три или четыре месяца. Наступила зима. Я прилежно ходил в школу, научился читать по складам и писать, выучил таблицу умножения до шестью семь — тридцать пять; дальше я не пошёл и думаю, что если бы и сто лет учился, то ничего больше не мог бы выучить: у меня нет никаких способностей к математике.

Сперва я ненавидел школу, но мало-помалу привык. Когда мне уж очень надоедало ученье, я уходил куда-нибудь на целый день и слонялся по улицам, а взбучка, которую на другой день задавал мне учитель, освежала и вразумляла меня, — и чем дольше я ходил в школу, тем легче мне было. Точно так же я понемногу привыкал к порядкам в доме вдовы и уже не находил их такими несносными; только жизнь в четырёх стенах и спаньё в постели всё ещё очень не нравились мне; до тех пор пока не наступила стужа, я по ночам убегал в лес и отлично высыпался там на свежем воздухе. Мою старую и свободную жизнь я любил гораздо больше, чем новую, но и новая была для меня неплоха. Вдова говорила, что я «медленно, но верно» иду вперёд и что ей уже не приходится краснеть за меня.

Однажды утром во время завтрака я опрокинул солонку и хотел было перебросить через левое плечо щепотку рассыпанной соли, чтобы отвратить несчастье, которое приносит человеку рассыпанная соль, но мисс Ватсон набросилась на меня.

— Прочь руки, Гекльберри! — завизжала она. — Ты всегда делаешь глупости!

Вдова замолвила за меня доброе словечко, но это не могло отвратить беду. Поэтому я встал из-за стола очень грустный и вышел из дому, предчувствуя недоброе.

Я обошёл сад и перелез через высокую дощатую изгородь. Ночью выпал свежий снег, и на нём ясно отпечатались чьи-то следы. Они вели прямо из каменоломни, шли вокруг всей садовой изгороди и пропали в саду. Это меня страшно удивило. Кому понадобилось топтаться здесь? Я стал присматриваться к следам. Сперва я не нашёл в них ничего особенного, но потом, к великому моему ужасу, я увидел нечто знакомое: на пятке левого следа был отпечаток креста, сделанного из толстых гвоздей, чтобы отгонять нечистую силу.

Я вскочил как ужаленный и пустился бежать с горы. По временам я с ужасом оглядывался, но никого не видал.

У Джима, негра мисс Ватсон, был волосяной шар величиной с кулак, будто бы найденный им в четвёртом желудке быка. С помощью этого шара Джим мог предсказывать будущее, так как в этом шаре жил всезнающий дух. Я пошёл вечером к Джиму и сказал ему, что мой отец вернулся в город, так как я видел на снегу его следы, и мне хотелось бы знать, что привело его сюда и долго ли он у нас останется.

Джим взял свой волосяной шар, пошептал что-то над ним, поднял его и бросил на землю. Шар упал прямо и откатился только на один вершок. Джим бросал его ещё несколько раз, но тот падал попрежнему. Тогда Джим стал на колени, прижался ухом к шару и стал слушать, но дух ничего не хотел говорить. Джим сказал, что он не хочет говорить без денег. Я предложил ему старую фальшивую монету, на которой всюду сквозь серебро просвечивала медь. Монета была до того истерта, что её всё равно никто не принял бы за настоящую. О моём долларе я, разумеется, умолчал, потому что для волосяного шара совершенно достаточно было и скверной монеты. Джим взял монету, понюхал её, потёр, прикусил зубами и наконец обещал так устроить, чтобы волосяной шар не заметил, что она фальшивая, и добавил при этом, что он возьмёт сырую картофелину, воткнёт туда монету и оставит её там на целую ночь, а на следующее утро меди не видно будет, так что даже человек не заметит обмана, не только волосяной шар. Какой я дурак, что забыл про картофелину! Ведь я тоже знал это средство.