Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]
Шрифт:
Подхваченный быстрым течением, я живо обогнул мыс, вошёл в тихую воду и высадился на берегу, обращённом к Иллинойсу. Лодку мою я ввёл в маленькую знакомую мне бухточку, закрытую густым лозняком, так что ничей посторонний глаз не мог бы заметить её. Ура! Я был свободен!
Вскарабкавшись на берег, я присел на пень и стал смотреть на величественную реку, по которой тихо скользили тёмные брёвна. Вдали раскинулся город; там, как звёздочки, мерцали огоньки. Вот проплыл огромный плот с фонарём посередине; я смотрел, как он медленно проносится мимо меня, и слышал, как человек, стоявший на плоту, крикнул кому-то: «Право на борт!» Плот
На небе показалась серая полоса рассвета. Я пошёл в лес и прилёг отдохнуть перед завтраком.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сон в лесу. — Ищут мёртвое тело. — На страже. — Гек находит Джима. — Дурные приметы. — Негр с деревянной ногой.
Солнце стояло уже высоко на небе, когда я проснулся. Очевидно, было уже часов восемь, если не больше. Я лежал на траве в тени деревьев и чувствовал себя хорошо и привольно, как птица в гнезде. Деревья росли так густо, что солнечные лучи еле пробивались меж ветвей. На земле, на тех местах, куда проникли лучи, танцовали блестящие пятна — признак небольшого ветерка. Две белочки сидели на ветке и дружелюбно посматривали на меня.
Мне было так хорошо и удобно, что не хотелось вставать и заботиться о завтраке. Я даже закрыл глаза, намереваясь ещё немного вздремнуть, как вдруг мне послышался какой-то отдалённый неясный звук — бум-бум. Этот звук пронёсся над рекой. Я приподнялся и стал прислушиваться. Звук повторился! Я вскочил на ноги, побежал к берегу, раздвинул кусты и стал смотреть. Почти против пристани над водой стлалось белое облачко. Пристань полна людей. Теперь я понял, в чём дело. Бум! И я различил дымок, отделившийся от пароходного борта. Ого! Они палили из пушки по воде, чтобы заставить всплыть на поверхность мой труп!
Я страшно проголодался, но не смел развести огонь — дым мог выдать меня. Так сидел я на берегу, прислушиваясь к пушечным выстрелам и следя за белыми клубами дыма. Река в этом месте была очень широка и в это солнечное утро казалась особенно прекрасной. Я с наслаждением сидел бы здесь всё время, пока они ищут мои бренные останки, если бы только мне было что поесть! Вдруг мне пришло в голову, что в нашем городе есть обычай при поисках утопленников бросать в воду караваи хлеба со вставленными внутрь стаканчиками ртути, потому что такой каравай непременно остановится над мёртвым телом.
«Вот, — подумал я, — вылови-ка такой каравай, он тебе гораздо больше пригодится, чем твоему мёртвому телу».
И действительно, едва я это подумал, как вижу — плывёт такой хлебец. Я подцепил его длинным прутом и вытащил благополучно из воды. Это была отличная булка, какие едят богатые люди, — не то что те жёсткие серые хлебы, о которые ломают зубы бедняки. Надо «умереть», чтобы получить такую чудесную вкусную булку!
Я спокойно сидел на пне, уписывая добычу и следя за стараниями искателей моего трупа. «Может, быть, — думал я, — вдова или пастор молились, чтобы этот хлеб нашёл меня, — вот он и приплыл ко мне».
Я закурил трубочку и продолжал наблюдать за пароходом. Пароход всё приближался; я потушил мою трубочку, лёг на берегу, спрятавшись за дерево, и сквозь ветви наблюдал за происходившим.
Гек
Пароход подошёл уже совсем близко, так что пассажиры могли перекинуть доску и сойти на берег. Почти все мои знакомые собрались здесь. Мой отец, казавшийся немного смущённым, судья Тэчер с дочерью, Джо Гарпер, Том Сойер с братом, сестрой и старой тётушкой Полли и многие другие. Вдовы и мисс Ватсон я не заметил — они, верно, были страшно убиты горем. Все толковали про убийство. Капитан вдруг крикнул:
— Смотрите теперь в оба, господа: у острова самое быстрое течение. Очень возможно, что тело прибило сюда и оно запуталось в тростниках. Я надеюсь, что здесь мы его найдём!
Но я на это совсем не надеялся! Они все столпились на борту и, не дыша, пристально уставились глазами на воду. Мне хотелось засмеяться им в лицо, так забавны были их серьёзные мины.
Бум! — прогремел опять пушечный выстрел и на этот раз так близко от меня, что я чуть не оглох от удара и чуть не ослеп от дыма; одну секунду я думал, что я уже умер. Если бы они выпалили ещё раз, то уж наверное нашли бы труп, который искали. Мало-помалу я пришёл в себя и понял, что остался цел и невредим.
Между тем пароход пошёл дальше и скоро скрылся из виду. Обогнув мыс, они прошли мимо острова с другой стороны и продолжали палить не переставая. Я тоже перешёл на другую сторону и долго наблюдал за ними. Наконец они устали гоняться за моим мёртвым телом и повернули к городу. Теперь я надеялся, что они навсегда оставят меня в покое.
Я вытащил мои пожитки из лодки и очень уютно устроился в густом лесу. Из одеял я соорудил нечто вроде палатки, чтобы защитить моё имущество от дождя. Потом я поймал щуку, выпотрошил её пилой, развёл огонь и состряпал себе отличный ужин. Потом забросил снова удочки, чтобы наловить рыбы к утреннему завтраку.
Когда стемнело, я, закурив трубочку, присел к моему костру, очень довольный собой. Но мало-помалу меня охватила тоска одиночества. Я пошёл на берег и стал смотреть на катившиеся волны, на сверкавшие звёзды, потом стал считать скользившие по реке брёвна, потом вернулся в палатку и лёг спать. Самое лучшее средство от одиночества — сон.
Так прошло три дня и три ночи без всякой перемены. Затем мне вздумалось исследовать остров. Ведь остров был мой, я, так сказать, был его полный властелин, и мне хотелось изучить каждый его уголок, но главным образом мне нужно было просто убить время. Я нашёл много прекрасной, спелой земляники, а также незрелого винограда и других ягод, которыми со временем можно будет полакомиться.
Я пробирался через чащу леса, как я думал, на другой конец острова.
Я захватил с собой ружьё, но избегал стрелять, боясь звуком выстрела выдать своё присутствие. Я чуть не наступил на довольно большую змею, извивавшуюся на траве и цветах, я шёл всё дальше, беззаботно посматривая по сторонам, и вдруг наткнулся на дымившиеся остатки недавнего костра.
У меня душа ушла в пятки. Недолго думая, я на цыпочках стал осторожно красться назад. По временам я останавливался и прислушивался, но сердце у меня билось так сильно, что я ничего не мог слышать. Я шёл дальше и опять останавливался от страха, принимая пень за человека и леденея от ужаса при звуке хрустевшего под ногами сучка.